Но очевидно из рассудка и Писания, что грешники подвергнуться всем самым тяжким страстям в Аду, то есть гордыне, зависти, злобе, гневу, ненависти, ужасу, жажде мести и так далее, и будут они испытывать эти страсти тем больше, чем больше эти страсти одолевали их в этом мире.
Все эти страсти в Писании присущи Дьяволу и его ангелам тьмы. Непонятно рассудку, как могут грешники существовать без них, и эти чистые духовные страсти, или страсти ума отдельно от тела, обязательно должны расти и увеличиваться. Взбухал ли завистливый человек от зависти, завидя процветание братьев своих? Он разорвется от нее, взирая на счастье святых на небесах. Ненавидел ли злокозненный человек тех, кто ему не вредил на земле? Как он будет сгорать от злобы на этих злобных существ, окружающих его в Аду, которые беспрестанно будут причинять ему столько вреда, сколько смогут! Знал ли гордец, как справляться с любыми разочарованиями – даже самыми малыми – в этом мире? Увы! Там он встретит лишь великое разочарование.
Там очевидно будет все то, чего бы им не хотелось, и не будет ничего из того, чего бы они пожелали. Гневливого человека там будут постоянно нагревать, жечь, раскалять и держать раскаленным в адском огне.
В общем, страхи грешников здесь превратятся в отчаянье, их недовольство собой перерастет в ненависть и самую сильную ярость, скорбь и горе души, самую чистую печаль, чистейший гнев и возмездие будут их чашей. Грешники заберут с собой в Ад настоящее страдание, страдая от страстей, которые никогда не смогут удовлетворить. Их страдания будут все время усугубляться.
…Что до сопровождения в Аду, нам известно, что это бесы и другие грешники. Это самые злокозненные и болезненные существа, и кроме того, именно они доставят нас к месту наших мучений, к тому же некоторые из них будут непосредственно нашими мучителями, и сам их вид должен быть очень неприятен и тягостен для грешников. Ожидать от такой компании можно лишь постоянного шума, ненависти, гнева, рычания, они кусают друг друга, испытывают самые ужасные страхи и ревность, злобно и извращенно бранятся. Боже праведный!
Кроме того, Грешники, должно быть, представляют друг для друга отвратительное и печальное зрелище, а их беспрестанный плач, вой, стоны, вздохи и громкие крики, вызванные мучениями, должно быть, душераздирающие. Поэтому страдать в сопровождении других нам будет крайне затруднительно, и само это сопровождение усугубит страдания. O! Как горько нам придется оплакивать наши Беды, в печальном окружении всех наших друзей? Как ужасен, наверное, звук этих жалоб и стенаний, которые будут лишь слабым отзвуком наших собственных криков? Какая, должно быть, печальная подруга несчастий – многочисленная компания бедных несчастных грешников, мучимых угрызениями совести, лишенных рассудка страстями, горящих и корчащихся в адском пламени, – и это четвертый момент, о котором я буду говорить. И здесь я должен признать, что не вижу причин, почему мы должны предполагать, что огонь Ада не существует буквально, а является лишь метафорой… Очевидно, нет такого специального средства, которое могло бы удовлетворить наш Разум в этом вопросе лучше, чем притча о богаче в огне Ада – он просит воды, чтобы охладить язык, – так можно выразиться только о материальном, существующем Огне.
Если сказано, что Мучения Ада иногда выражены в Писании не только огнем, и потому огонь можно понимать не буквально, но фигурально, я отвечу, что существуют и другие Мучения Ада, кроме огня, и что они выражены в других вещах – например, в муках совести, которые показаны в тексте, откуда приводится аргумент о неумирающем черве, но которые показаны как нечто, непохожее на огонь Ада: «Где червь не умирает и огонь не угасает»
[108].
В-пятых, вечное повторение. В Писании сказано: «Дым мучения их будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днем, ни ночью, и будут мучиться день и ночь во веки веков»
[109]. Каким чудовищным довеском к Мучениям Грешников будет то, что в них не будет ни передышки, ни конца? Не станут ли сами мысли об этом еще одним Адом для них? Но я не стану продолжать, поскольку я решил разобрать Вечность Мучений Ада в следующих Беседах, где скажу отдельно об их повторении.
Католики не оставили тысячелетних традиций описания адских мучений. В XVI в. католическая церковь провела Контрреформацию, чтобы оспорить утверждения протестантов о христианской доктрине и заявить, что Священное Писание и традиция в равной мере авторитетны при определении религиозной истины о загробной жизни. Более того, новый монашеский орден, Общество Иисуса, члены которого называли себя иезуитами, распространил католическую идею Ада во всем мире, от Канады до Китая и Бразилии, путем миссионерской деятельности. Иезуиты практиковали медитации на страсти и смерть Христа, чтобы развить сострадание. Они самостоятельно изучили технику визуализации в воображении, которая позволила им идентифицироваться со страданием Христа. Они применяли эту же технику в своем постижении ужасов Ада. «Духовные упражнения», труд основателя ордена иезуитов Игнатия Лойолы (1491–1556), обучали иезуитов представлять Ад, используя все пять органов чувств: «Представьте себе костры и души, брошенные в огонь… вы слышите плач, вой и богохульство… чувствуете запах дыма, серы, нечистот и разврата…» Эта техника полностью раскрывается в трактате «Ад, показанный христианам, чтобы предостеречь их от попадания туда» (1693), написанном итальянским иезуитом Джованни Пьетро Пинамонти (1632–1703). В ярких образах, напоминающих такие образцы христианской визионерской литературы, как «Апокалипсис Павла» и «Видение Тундала», Пинамонти предлагает вниманию читателей чувственный опыт вечных мук в Аду, что отличается от угрызений совести и душевных мук, которые предпочитали протестантские и англиканские теологи того времени.
Первое размышление для воскресного дня: Темница Ада
1. Теснота
Представим, что первая несправедливость души по отношению к Богу – это злоупотребление данной ей свободой через нарушение заповедей, а впоследствии нежелание служить ему: «ты говорил „не буду служить идолам“»
[111]. Для наказания за такую дерзость Господь создал темницу в самом нижнем пределе Вселенной, подходящее место, максимально удаленное от Рая. Хотя места там достаточно, у обреченных на мучения нет даже того облегчения, которое испытывает пленник, расхаживая взад-вперед в четырех стенах, или больной, ворочаясь с боку на бок: они перевязаны, как черви, и сложены стопкой друг на друга, как несчастные жертвы; по причине огромного числа обреченных для них эта гигантская яма станет узкой и тесной; а само пламя станет для них как цепи и кандалы: «Дождем прольет он на нечестивых горящие угли, огонь и серу, и палящий ветер – их доля из чаши»
[112]. Кроме этого, Господь не принесет им облегчение, не придаст никакого значения, словно их никогда не было на свете; он не дарует им избавление
[113]. Эти несчастные будут не только стеснены, но и обездвижены; и потому «если блаженному, – говорит святой Ансельм в „Книге подобий“, – достанет сил, если будет повод, повернуть землю, то грешник так слаб, что не сможет убрать из глаза червя, что гложет его»
[114]. Стены этой темницы толщиной более четырех тысяч миль, что равно расстоянию до Ада; но будь они даже тонкими, как лист бумаги, пленники были бы слишком слабы, чтобы выбраться оттуда и убежать: «Связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму»
[115]. Что тогда будет делать этот грешник, который привык владеть собой и делать все по-своему, даже невзирая на самого Господа, когда будет заперт в глубине загробного мира, под ногами у всех созданий, даже у бесов, навсегда, на всю вечность, не имея свободы, которая была для него столь важна? О мерзкая свобода, которая закончилась бессрочным рабством! Насколько лучше было бы подчиниться ненадолго приятному бремени Божьих заповедей, чем целую вечность быть закованным в давящие кандалы!
