3. Мощь
Представьте, что все, что говорилось о силе, свойствах или количестве инфернального огня, – ничто по сравнению с мощью Божьего правосудия, которая усилила его природную мощь и привела к удивительным последствиям: «И ниспал огонь с неба от Бога и пожрал их»
[137]. Огонь Ада именно таков; он разгорается у трона Господнего, получает невероятную силу самого Господа всемогущего, не сам по себе, а как орудие Божественной воли, и Он придает огню такой жар, который сочтет подходящим, чтобы мстить за грехи и ущерб, нанесенный Его величию. Тот, кто служит тебе, Создатель, является источником мучительного огня для грешников.
Если огонь, как меч, который рассекает нечто сам по себе, производит среди нас такое разорение, что будет в Аду, когда его направит всемогущая длань? «Когда изострю сверкающий меч Мой»
[138]. Тогда этот огонь не только тело сожжет, но и душу заодно. Ведь Господь использует воду при крещении, чтобы омыть тело, и для очищения и освящения души. Так же и в Аду: он использует пламя, хотя оно и материально, для наказания грешных душ. Выходит, Пламя Ада – это следствие всемогущества Господа, направленного против грешников; это знак ярости, которую питает Божественная добродетель ко греху, а также мудрое изобретение для восстановления чести, поруганной грешниками. Кто тогда сможет сказать, до какой степени распространяются эти муки, сотворенные рукой Всевышнего и достойные Его ума? «Кто знает всю мощь гнева Твоего?»
[139] Если это выше нашего понимания, то кто нам разъяснит? Будьте милосердны к вашей душе, а если не заботитесь о душе, то имейте сострадание хотя бы к телу, к которому всегда так внимательны. Представьте, чего вам будут стоить эти запретные услады, которые вы дарите телу в обход законов Божьих. Берегитесь: вечная печь уже разгорается, а огонь раздувает дыханием сам Господь. Там находятся и те, кто совершил куда меньшие грехи, чем вы. Не подливайте масла в огонь новыми грехами, но стремитесь угасить его покаянием и слезами: «Ибо взалчете. Горе вам, смеющиеся ныне! Ибо восплачете и возрыдаете!»
[140]
Седьмое размышление на субботу: Вечные муки
1. Им нет конца
Представьте себе, что даже выносимые муки Ада, не имея конца, станут вечными. Как тогда представить муки и невыносимые, и вечные! Кто сможет измерить, как возрастает горе, когда не имеет конца! Один час, проведенный в муках, причиняет великую боль, два часа удваивают ее; сто часов делают ее в сто раз горше; боль растет со временем. Что же происходит, когда она длится вечно, часами, днями, годами, столетиями? Такая боль очевидно должна быть столь великой, что мы не можем даже помыслить ее. Если бы грешникам было предложено вечно страдать от пчелиного жала в глазу или мучиться в Аду столько лет, сколько звезд на небе, они бы без колебаний выбрали многие годы страданий, которым затем придет конец, а не меньшую боль навсегда. Всем, что не длится вечно, можно пренебречь, ведь любой срок для вечности – это малость. «Можно ли нечто назвать великим, – говорит святой Иероним, – если оно имеет конец?»
[141] То, что не имеет конца, непознаваемо, и потому его можно только бояться, если разум вас не подводит. Самое ужасное – то, что боль вечно терзает грешников, и они никогда не смогут к ней привыкнуть: «Уста беззаконных глотают неправду»
[142].
Если все это так, попробуйте измерить вечность. Возьмите песочные часы и скажите себе: если меня заживо погребут в огне на столько тысяч лет, сколько песчинок в этой горке песка, когда же моим страданиям придет конец? Кажется, мир существует так долго, но не больше шести тысяч лет, то есть всего каких-нибудь пять песчинок. Это лишь несколько атомов в сравнении с тем, сколько осталось. Все же, если я умру, совершив смертный грех, моя вера говорит, что после многовековых страданий боль не уйдет и останется та же вечность.
Представим гору песка, такую высокую, что она поднимется от земли до небес. Пусть каждый из вас скажет себе: если бы мне пришлось гореть в огне столько тысяч лет, сколько песчинок в этой огромной горе песка, когда бы пришел конец моим страданиям? Если я умру во грехе, моя вера говорит, что боль не уйдет и мне останется та же вечность.
Помножим высоту горы на количество песчинок в море, листьев на деревьях, перьев у птиц, чешуек у рыб, шерстинок у зверей, атомов в воздухе, капель воды в дожде, который успеет пролиться с небес до самого Судного дня. Может ли человек познать такое число, которое даже ангелы понимают с трудом? Однако, если я или вы умрем во грехе, вера говорит нам, что мы будем гореть в огне, тысячи лет пройдут, а после боль не уменьшится, а от вечности не убавится ни мгновения.
О, вечность, вечность! У грешников либо нет веры, либо нет рассудка! Неоспоримо, что жить во грехе значит подвергать себя риску оказаться в бездне, из которой нет выхода? Вы не можете этого отрицать, если вы христианин. Но напротив, вы можете справедливо рассудить, что такая жизнь – уже шаг в бездну или жизнь одной ногой в бездне: «Один только шаг между мною и смертью»
[143]. Поскольку мы можем в любой момент умереть, мы в любой момент можем пропасть навсегда. Подвергать себя такой очевидной опасности – гореть в огне тысячи лет ради низкого и скоротечного наслаждения – без сомнения, безумие. Еще большее безумие – заслужить такие муки на многие десятки тысяч лет. Еще большее безумие – заслужить мучения в сотни тысяч лет. Не будет ли риск оказаться проклятым навечно ради пустяка бесконечным безумием? «За мелкую прихоть – великое несчастье!» – говорит святой Бернард. «Достаточно подумать о вечности, – говорит он, – для сумасшествия»
[144]. Напротив, поразмыслить о вечности может быть полезным для тех, кто утратил рассудок, чтобы вновь его обрести.
2. Муки всегда одинаковы
Представьте, что в Аду вы могли бы облегчить вашу вечную участь разнообразием, тогда муки стали бы более выносимы. Но как они могут быть таковыми, если муки всегда одинаковы? Манна небесная заключала в себе все вкусы, но даже она утомила в пустыне сыновей Израиля: «Ничего нет, – говорят они, – только манна в глазах наших»
[145]. Согласно толкователям, это произошло на второй год их странствий в пустыне. Что было бы с ними через сорок лет? Несчастные грешники! Если вы вечно будете пировать, поедая один и тот же вид мяса, оно утомит вас так, что вы придете в отчаяние. Каким же будет вообще отчаяние, когда в вечности вам будут отведены всегда одинаковые муки? Вы не можете даже проповедь дослушать до конца, если она монотонна, вы уходите даже с постановки, когда в ней нет интерлюдий. Как вы сможете провести вечность в муках, без перерывов, без перемен, без утешения?
