— Что вы, не стоит беспокойства! Мистер Уэсли должен вернуться со дня на день.
— Не понимаю я его. — Доктор Медоуз досадливо покачал головой. — Стоит ли так хлопотать о каком-то контрабандисте?! Если даже этот человек не убивал мистера Хартмана, то наверняка прикончил кого-нибудь другого или учинил еще какое-нибудь непотребство!
— Дуайт не убийца! — возразила я резче, чем собиралась. Чарльз Медоуз просто не понимал некоторых вещей. Для него старый рыбак был человеком другого круга, из тех, о ком не следовало особенно беспокоиться. Да, Медоуз лечил бедняков в деревнях, причем некоторых даже бесплатно, но вместе с тем считал их ниже себя, и мне это не понравилось.
— Кроме того, его участие в контрабанде еще не доказано!
Неизвестно, к чему привел бы наш разговор, но в этот момент из тумана вынырнул шпиль деревенской церкви, возле которой виднелись темные фигуры людей, тоже пришедших проводить Джереми Хартмана в последний путь. Я пристыженно умолкла.
Служба была торжественной и печальной, как полагалось, но даже во время пения гимнов среди пришедших не утихал шепоток. Я заметила Эстрелью, от макушки до пят закутанную в темную мантилью. Мистер Гимлетт, постаревший, со скорбными складками возле губ, что-то тихо ей говорил. Кеннет пришел одним из последних и встал у дверей, не подходя к нам. Некоторые гости бросали испуганные взгляды на гроб. Джоэл притащил откуда-то целые охапки пижмы и розмарина, разложив их на крышке. Я вспомнила, что эти травы применялись знахарками для защиты от злого колдовства. Далеко в стороне мелькнул острый профиль Эйнона (разумеется, явившегося в обличье миссис Трелони). В глазах сида застыло такое выражение, будто он нарочно пришел на похороны, чтобы убедиться, что Хартмана точно закопают, и из его могилы не поднимется что-нибудь жуткое.
Несмотря на всеобщее нервозное настроение, похороны прошли без инцидентов. Процедуру омрачал разве что легкий дождь, больше похожий на водяную взвесь. Погода, такая переменчивая весной, снова испортилась. Всю ночь наши берега трепал шторм, и сейчас еще вдалеке погромыхивало. Очередной раскат грома ударил по ушам как раз в тот момент, когда гроб опускали в могилу. Я ждала, что со стороны пустошей донесется ответный вой, который неплохо вписался бы в окружающую мрачно-тоскливую обстановку, но Босвенский зверь молчал. Может, решил проявить уважение к нашему горю, или у него нашлись другие дела.
Многие гости, кажется, горевали вполне искренне. Даже те из них, кто считал Хартмана заносчивым индюком, которому следовало бы преподать хороший урок, теперь отзывались о нем, как о приятном джентльмене, так трагически и безвременно ушедшем. Поразительно, но стоит тебе умереть — и твои дела предстают совершенно в другом свете. Я с обидой заметила, что молодые люди, весело болтавшие с Кеннетом на балу, теперь только кивали ему издали и быстро уходили прочь, растворяясь в тумане. Сплетни все-таки сделали свое черное дело.
Стало интересно, как к случившемуся относится Эстрелья, ведь ее это тоже затрагивало. Я поискала ее глазами, но они с Гимлеттом уже исчезли. Мне негодование слегка улеглось, когда ко мне подошла миссис Полгрин, опиравшаяся на руку Джейн. Младших сестер, Мэри и Кэролайн, с ними не было. Завидев меня, пожилая дама заулыбалась:
— Рада вас видеть, мисс Анна! Давненько вы к нам не заглядывали.
Со времени моего последнего визига прошло всего две недели, правда, они выдались очень насыщенными на события. Я с удовольствием приняла приглашение на чай. Мне всегда было приятно поболтать с миссис Полгрин, кроме того, она и ее дочери тоже принадлежали к группе людей, которых мне хотелось расспросить.
* * *
Когда мы втроем подъехали к усадьбе, оказалось, что Кэролайн еще не спускалась. Мэри, против обыкновения, хозяйничала в саду. Мы нашли ее возле прополотой грядки, на которой не было ничего, кроме жирной черной земли.
— А должны быть тюльпаны, — угрюмо сказала Мэри. — Наверное, я их плохо укрыла осенью. Ни одного росточка!
Она казалась действительно расстроенной. Миссис Полгрин, улыбаясь, приобняла дочь за плечи:
— Дай им немного времени, дорогая. У меня есть рецепт чудесной подкормки, мы польем их, и твои цветы сразу дадут всходы.
В этот момент я поняла, почему к миссис Полгрин тянулись все, кто ее знает, почему сюда зачастила Эстрелья и почему я сама чувствовала себя рядом с ней так уютно. Она обладала чудесным умением починить все, что вы можете испортить или сломать. Могла зашить порванную перчатку («будет как новенькая, не переживай, дорогая») или залечить обиду, просто налив тебе чашечку горячего чая и спокойно выслушав твой рассказ. Это было простое домашнее волшебство, создающее ощущение защищенности и покоя.
За время моего отсутствия в гостиной Полгринов мало что изменилось, только пухлые книги мисс Мэри переместились с рабочего столика на дальний угол окна. Похоже, у их обладательницы сменились интересы. Из кухни знакомо пахло печеньем — суховатым и простым, как все остальное в этом доме. Сверху на стопке книг лежал альбом с коллекцией гербариев, которые мистер Медоуз исправно приносил, а Кэролайн прилежно вклеивала внутрь. Я с любопытством взяла его в руки. От книг исходил странный запах — вкрадчивый, еле слышный. Почему-то вспомнился вдруг кабинет Амброзиуса и различные зелья, которые он мне показывал. Большинство из них были такого рода, что прикасаться к ним можно было только в перчатках, причем не дыша. Я иногда удивлялась, как волшебник еще не отравил сам себя, учитывая тот бардак, что постоянно царил у него на столе!
Джейн убежала наверх, чтобы позвать сестру. Пока Мэри и миссис Полгрин хлопотали, накрывая на стол, я раскрыла тяжелый альбом, заметив, что коллекция прилично пополнилась в последнее время. Кэролайн могла пренебрегать обществом доктора Медоуза, но по-прежнему бережно хранила его подарки. Я разгладила ладонью хрупкие веточки. Надо же, какие странные увлечения бывают у людей! Собирать цветы, например. Кому-то они доставляют радость, а кому-то — только сенную лихорадку.
Раскрыв очередную страницу, я вздрогнула. Посреди ее лежал распяленный цветок скалларии. Синие прожилки на бледных лепестках походили на вены. На меня словно повеяло холодом Лабиринта, и я поспешила перевернуть лист, убрав с глаз долой проклятый цветок. Подняв голову, я внезапно встретилась взглядом с Кэролайн, которая бесшумно застыла на лестнице. С непривычно-робкой улыбкой девушка спустилась вниз.
— Позвольте, — и она мягко, но непреклонно забрала у меня альбом.
— Я еще не закрепила как следует последние экземпляры. Боюсь, они могут выпасть.
Миссис Полгрин подала ей горячую чашку чая со сливками, искоса жалостливо взглянув на дочь. У Кэролайн был какой-то потерянный вид. Лицо болезненно заострилось, волосы небрежно собраны в узел. По всему было видно, что гибель Хартмана произвела на нее тяжелое впечатление.
— Служба сегодня была такая торжественная, — рассказывала миссис Полгрин, — и преподобный Тредженнис так хорошо говорил… А в Кавертхоле приготовили целый стол с пирогами и кексами! Видит бог, не любила я этого Хартмана, но похороны прошли как подобает!
