Ей оставалось быть на свободе около месяца.
* * *
* * *
С 16 апреля бургундские войска концентрировались севернее Компьени. 20-го они перешли в наступление, осадили занятый арманьяками городок Гурне-сюр-Аронд, вслед за тем сам Филипп занял Нуайон, непосредственно на север от Компьени. Тогда Девушка бросилась туда. Из Мелена она, по-видимому, прошла прямо в Санлис (в трёх или четырёх днях перехода), где была 24-го. В Компьени её присутствие впервые засвидетельствовано документально 13 мая, но нет сомнения, что после своего появления в Санлисе, на расстоянии одного дня пути от Компьени, она больше не покидала эту местность, где собиралась гроза, давно ею предвиденная.
6 мая в Компьени Режинальд Шартрский выпустил наконец манифест, объявлявший о банкротстве его политики:
«Наш бургундский противник, обманывавший нас в течение некоторого времени перемириями и всякими иными способами под видом добрых намерений и будто бы стремясь к установлению мира, ныне показал с полной ясностью, что желания мира у него не было и нет, что он всегда содействовал нашим врагам и собрал войско для войны против нас, нашей страны и наших верных подданных»…
От государственного деятеля, заявляющего, что его «обманывали в течение некоторого времени», нельзя требовать, чтоб он обязательно подал в отставку; но от него можно было бы потребовать, чтоб он после этого не поливал грязью ту, которая обманута не была.
Продолжая окружение Компьени (расположенной, как известно, на левом берегу Уазы чуть ниже впадения Эны), Филипп Бургундский на другой день после манифеста Режинальда, 8 мая, осадил на Эне Шуази-Ле-Бак. «Королевский Совет для областей по ту сторону Сены» во главе с Режинальдом спешно перебрасывал теперь в район Компьени что мог из войск, оставленных в его распоряжении, и их командующим назначил Сентрая, стоявшего с октября месяца с гарнизоном в Шато-Тьерри. Девушка со своим маленьким отрядом примкнула к этим войскам.
«С тех пор как мне было откровение в Мелене, что я буду взята в плен, я в военных вопросах чаще всего полагалась на мнение военачальников. Но я им не говорила, что мне это было открыто…»
Можно думать, однако, что она незаметно приняла меры к тому, чтобы меч из Фьербуа не попал вместе с нею в руки врагам. По её собственным словам, он был у неё ещё в Ланьи. «А где я его потеряла – это не относится к процессу, и я этого сейчас не скажу».
Она чувствовала себя преданной, и, по-видимому, мысль о предательстве её преследовала. В Компьени, когда она там бывала, она останавливалась в доме местного прокурора и спала с его женой Мари Ле Буше; существует запись внука этой последней Жана Ле Ферона о том, что Девушка «ночью поднимала оную Мари с постели и посылала её к оному прокурору сказать, чтоб тот смотрел за изменами бургиньонов». Нужно сказать, что бургиньонская агентура в Компьени действительно существовала и во главе её стоял Дасье, аббат монастыря Сен-Корней, который был связан с Кошоном и впоследствии сам вместе с Кошоном судил Девушку в Руане. Но, конечно, не этими агентами она была предана: предана она была в той же Компьени уже в августе 1429 г. своим королём и его правительством, и с тех пор её предавали то и дело.
В конце столетия какие-то старики, кроме того, рассказывали в Компьени, что однажды она была в церкви и заговорила с группой собравшихся там детей. Прислонившись к колонне, она им будто бы сказала: «Милые дети, дорогие мои друзья, я предана и уже недолго буду служить королю и святому королевству». К детям её тянуло всегда и, в конце концов, не исключено, что ей захотелось именно детям высказать свою муку, о которой она не говорила никому.
Вместе с войсками Сентрая она металась вокруг Компьени, стремясь предотвратить осаду; и по крайней мере в глазах противников («Хроника без заглавия» Лефевра де Сен-Реми) она оставалась «начальником» этих войск. Чтобы прервать сообщения через Уазу бургундцев, осаждавших Шуази-Ле-Бак, Сентрай и она атаковали, вероятно, 15 мая Пон-ль’Эвек на Уазе, между Компьенью и Нуайоном. Войску них было около 4000, говорит «Хроника без заглавия», или около 3000, по словам Монстреле, – и то, вероятно, с преувеличением. Им почти уже удалось смести английский гарнизон (1200 человек по «Хронике без заглавия»), когда из ближнего Нуайона подоспели бургундские подкрепления. Тогда арманьяки отошли назад в Компьень; по словам Монстреле, бой не был особенно упорным, если с каждой стороны было не более 30 убитых и раненых. Через день или два она приняла участие в разгроме какого-то отдельного бургундского отряда. Но тем временем Шуази-Ле-Бак пал. 18-го она с Режинальдом Шартрским и со всей армией Сентрая вышла из Компьени и пошла на Суассон; план, сколь можно судить, заключался в том, чтобы воспользоваться ближайшим мостом через Эну, находившимся в руках арманьяков именно в Суассоне, перейти здесь на правый берег Эны и угрожать с тыла бургундским войскам, двигавшимся на Компьень. Но комендант Суассона Бурнель отказался впустить в город королевские войска; через несколько дней он сдал Суассон бургундцам за 4000 экю (в бургундских архивах сохранился даже счёт).
Не имея возможности перейти через Эну, армия Сентрая в сопровождении Режинальда Шартрского отошла тогда на юго-запад, в Крепи. Больше не было никаких способов помешать осаде Компьени, под которой Филипп Бургундский появился со своим войсками 21-го. Девушка, ещё сопровождавшая армию Сентрая, узнала об этом в ночь с 22-го на 23-е.
Режинальд и Сентрай продолжали уходить на юго-запад, чтобы ждать в Санлисе дальнейшего развития событий. А она немедленно бросилась в Компьень. По рассказу Персеваля де Каньи, который в данном случае имеет информацию, по-видимому, от д’Олона, ей говорили, что она, может быть, уже не пробьётся со своим маленьким итальянским отрядом. Она отвечала: «Пройдём! Хочу быть с моими компьеньскими друзьями». Она и потом, уже будучи в плену, «не могла удержаться» от безнадёжной, почти самоубийственной попытки к ним вернуться.
И снова она прорвалась. Утром 23-го, не встретив противника, она была в Компьени. В тот же день, около 4 часов пополудни, она опять вышла из города со своим отрядом и с частью компьеньского гарнизона – всего 400 или 500 человек, – чтобы выбить бургундцев из деревушки Марньи на противоположном берегу Уазы, прямо напротив моста, в полутора километрах от него.
После её осуждения и смерти бургиньонские авторы, например Шателен, утверждали: «Проведя две ночи в Компьени» (что уже неверно), «она заявила, что Святая Екатерина, явившись ей, велела ей в тот же день пойти в бой… (и обещала ей. – С. О.), что она наверняка возьмёт в плен самого герцога Бургундского». Но до руанского процесса она только комиссии в Пуатье (и, надо думать, перед этим – королю) доверительно открыла имена своих небесных руководителей, а кроме этого случая, никогда не называла их поимённо; и она не могла думать, что атакуя Марньи, возьмёт в плен герцога Бургундского, которого там не могло быть. Смысл предпринятой ею операции заключался явно в том, чтобы убрать выдвинутый бургундский пост, притом именно так, чтобы главные бургундские силы этому не помешали.
«Я не знала, что буду взята в плен в этот самый день, и особого повеления делать вылазку у меня тоже не было; но мне всё время говорилось, что я должна быть взята в плен».
