Запись Жана ле Фейона: Габриэль Аното, указ. соч. Компьеньские старики: Ален Бушар, «Chronique de Bretagne».
Её собственный рассказ о взятии в плен: допрос 10 марта.
Письмо Филиппа Бургундского городу Сен-Кентену от 23 мая: Рг. V; там же пересказ письма Желю Карлу VII; молитву, читавшуюся в Дофине о её освобождении, я привёл по П. Донкёру: «Qui a brule Jeanne d’Arc?» (1931).
Дошедший до нас пересказ писем Режинальда Шартрского городу Реймсу составил в XVII веке Рожье (Pr. V).
IX
«Я думаю, раз это угодно Господу, то лучше, что я в плену».
Она была взята в плен бургундцами около 6 часов вечера 23 мая. 26 мая – с быстротой действительно молниеносной – Филиппу Бургундскому из Парижа было уже направлено следующее послание за печатью Святейшей Инквизиции и за подписью двух секретарей Парижского университета, Ле Фурбера и Эбера:
«Высокому и могущественному князю Филиппу Бургундскому, графу Фландрскому, Артуа, Бургундскому и Намюрскому, брат Мартин Бийорен, магистр богословия и генеральный викарий инквизитора веры в королевстве Французском, шлёт привет в Иисусе Христе, истинном нашем Спасителе. Ввиду того, что все верные христианские государи и все прочие истинные католики обязаны искоренять все отклонения от веры… и ввиду распространившейся ныне всеобщей молвы о том, что некоей женщиной, называемой Жанной, которую противники этого королевства именуют Девушкой, и по её поводу многоразличные заблуждения сеялись, догматизировались, провозглашались и распространялись и ныне ещё распространяются во многих городах и иных местах этого королевства, отчего проистекли и ныне ещё проистекают многочисленные оскорбления и соблазны, противные славе Божией и нашей святой вере, вызывая духовную гибель многих простых христиан, – таковые обстоятельства не могут замалчиваться или остаться без надлежащего возмездия. Ввиду же того, что вышеназванная Жанна милостью Божией находится ныне в вашей власти или во власти ваших благородных и верных вассалов… мы, по праву нашей должности и властью, переданной нам Святым Римским Престолом, настоятельно просим и требуем, для блага католической веры и под страхом установленных наказаний… чтоб вышеназванная Жанна, сильнейшим образом подозреваемая во многих преступлениях еретического характера, была под стражей отправлена и доставлена к нам, коль скоро станет возможным сделать это надёжным и подобающим образом, дабы предстать перед нами и ответить перед прокурором Святейшей Инквизиции и дабы с нею было поступлено по праву, при добром совете, содействии и помощи добрых докторов и магистров Университета Парижского и иных советников, имеющихся здесь».
Существуют ли основания полагать, что этот шаг был предпринят – с такою стремительностью – под давлением или по инициативе английской власти? Думаю, что таких оснований нет. Университет не нуждался ни в каком давлении и даже ни в каком поощрении, чтобы всеми силами стараться отправить её на костёр. Он никогда не был простым орудием английской политики – напротив, англо-бургиньонский режим был делом его рук, он оставался «мозгом» этого режима и отстаивал его как выражение своих собственных концепций. Эти университетские концепции рационально организованного мира Девушка разрушала не только своим делом, но и всем своим обликом. Университет, требовавший в своё время «жесточайшего» наказания для Жерсона, имел во сто раз больше оснований требовать того же для Девушки. И как только она была взята в плен, ничто не препятствовало Университету привести в движение Инквизицию, т. е. опереться на авторитет и власть Св. Престола.
Со времени переворота и «чистки» 1418 г. позиция Парижского университета оставалась неизменной. Против идей Жерсона, торжествовавших в буржском королевстве, Университет укреплял своё влияние и могущество, опираясь на папскую власть. В свою очередь Св. Престол стремился опираться на Парижский университет и в борьбе с Соборами, и в борьбе с галликанской «схизмой».
Несмотря на противодействие Мартина V, новый Собор, предусмотренный Констанцским, собрался в Сиене в 1423 г. более или менее в срок. Французское духовенство, руководимое арманьякским епископом Сен-Флурским, явилось на него с широкой программой церковных реформ. Сопротивление Св. Престола не замедлило сказаться, и начался кризис. Делегация Сорбонны тем временем была ещё в пути, и представители французского клира, уже находившиеся в Сиене, имели наивность думать, что найдут в ней союзника, несмотря на политическую борьбу внутри Франции. В этом же смысле Иоанн Рагузский писал делегатам Университета: «Торжество или полная гибель Собора зависит от вас». Наконец делегация прибыла в составе шести человек, среди которых – архиепископ Руанский Роштайе, Шюффар (может быть, не кто иной, как хорошо нам известный «Парижский Буржуа») и Жан Бопер (которого мы увидим вторым по значению лицом на суде над Девушкой). По прибытии делегация немедленно сговорилась с папой, получив от него полное удовлетворение по привезённому ею списку университетских кандидатов на церковные должности. После этого Роштайе предложил всем вообще французским клирикам возвращаться домой, грозя им в противном случае «негодованием короля Франции и Англии». Собор был сорван. Арманьякское духовенство успело только продекларировать для буржского королевства восстановление галликанских вольностей.
От этого фактического выхода арманьякской Франции из подчинения римской власти у Мартина «несколько перехватывало дух», по выражению одного из современников. Протестуя против «этого мятежа против Церкви», этого «преступления и вечного срама», Мартин V писал Карлу VII: «Посмотри и подумай, есть ли тебе смысл при нынешних обстоятельствах нажить врагов в лице Церкви».
Аргумент «при нынешних обстоятельствах» был чрезвычайно серьёзный, французскую монархию не могла не тревожить поддержка, которую Св. Престол всё более оказывал англо-бургиньонам, и правительство Карла VII пошло было на уступки: в 1426 г. Режинальд Шартрский подписал в Риме конкордат, в значительной степени отменявший галликанские вольности. Но, как мы уже говорили, этот конкордат остался мёртвой буквой: вследствие противодействия клира и парламента оказалось невозможным ввести его в действие в «буржском королевстве». Формально конкордат истёк в 1431 г., во время процесса Жанны д’Арк, и возобновлён не был.
В последующие годы буржскому правительству пришлось многократно протестовать в Риме против назначения во Францию епископов, явно враждебных национальной монархии (в Сен-Мало, в Турне, в Лангре). Желю со своей стороны прямо писал папе Мартину V:
«Говорят, что достойно удивления, как Вы оказываете великие милости и такую поддержку партии, враждебной королю, и что ради этого Вы даже не желаете назначить кардиналом никого, кто мог бы в Риме защищать его (Карла VII) права… Откуда, Ваше Святейшество, возник слух, что если Вы не наведёте в этом порядка, то будет принято решение выйти из подчинения вам», – угроза, которую Желю сопроводил исторической справкой о «соблазне», произошедшем из-за «отделения греков от Римской Церкви».
В 1432 г. по просьбе самого французского духовенства Карл VII издал особый ордонанс, согласно которому церковные бенефиции могли предоставляться только лицам, рождённым во Франции и «верным королю».
