Словом, у знамени произошла возня. Войска же, увидав её опять впереди и видя, что она делает что-то со своим знаменем, решили, что она даёт сигнал. И бросились на последний приступ.
Вполне правдоподобно предположение Лэнга, согласно которому Тэлбот потому именно не предпринял за весь день ничего в поддержку Турели, что он весь день наблюдал полный успех обороны Глейсдейла. Но Тэлбот не предусмотрел этой последней четверти часа.
Сопротивление английского гарнизона было сломлено сразу. Знамя Девушки, которое Баск всё же перенёс через ров, коснулось стены, и арманьяки ворвались в предмостное укрепление с лёгкостью, поразившей всех участников боя. По сохранившейся передней части моста англичане начали отступать в «бастилию», стоявшую в самой реке.
Но на эту «бастилию» обрушилась новая атака с тыла. Среди наступавшей темноты народ, с того берега реки следивший за ходом боя, понял, что настал решительный момент. На скорую руку перекинули мостки через проломы в мосту и со своей стороны ринулись на английское укрепление. В то же время высланные из Орлеана мелкие суда подожгли переднюю часть моста, по которой отступали англичане.
У входа на мост Глейсдейл, сам держа в руках овеянное славою знамя Чандоса, распоряжался отступлением своих людей.
Стоя на стене взятого предмостного укрепления, Девушка крикнула, произнося его имя так, как принято во Франции:
«Гласдас! Гласдас! Сдайся, сдайся Царю Небесному! Ты ругал меня продажной девкой, а мне жаль твоей души и жаль твоих людей!»
Но охваченный пламенем мост провалился. Глейсдейл и многие другие закованные в латы англичане камнем пошли ко дну.
Тогда она «сильно заплакала», говорит Пакерель, бросилась на колени и начала молиться.
Её подхватили тысячи рук. По импровизированному мосту народ отнёс раненую Девушку в Орлеан, где все колокола возвещали победу.
Южное полукольцо осады перестало существовать. Орлеанский нотариус Гийом Жиро записал:
«В присутствии и с помощью Жанны Девушки, обретённой девственницей и посланной Богом для этого дела… в субботу после Вознесения Господня будто чудом, самым очевидным со времени страстей Господних, королевские ратники и люди города Орлеана сняли осаду англичан с того конца Орлеанского моста, и Девушка, сама одетая в латы, вела это дело».
На следующий день, в воскресенье 8 мая, ей сообщили с утра, что перед городом происходит нечто совсем необычайное. Выйдя из своих последних (правобережных) укреплений, английские войска строились в боевом порядке.
Она встала, несмотря на ранение, но не была в состоянии надеть свои латы и вышла в одной только лёгкой кольчуге.
Бастард был готов дать бой и уже вывел из города войска и ополчение. Но она запретила предпринимать что бы то ни было. На глазах у неподвижно стоявших англичан она велела поставить среди войска походный алтарь и служить обедню.
Думаю, что в этот день она плакала в момент пресуществления больше, чем обыкновенно.
Когда богослужение кончилось, она послала посмотреть, что делает неприятель.
Английская армия поворачивалась фронтом на север.
Надеялась ли она ещё, что после этого «Божьего суда» Ланкастеры прервут проигранную для них отныне борьбу и что новое кровопролитие вообще не понадобится? Была ли она уверена, что если не прервут, то через несколько недель представится случай нанести ещё более сокрушительный удар главным английским силам и что поэтому нет надобности проливать кровь в этот воскресный день?
«Пусть они уходят – не будем сражаться в день Господень» – сказала она, по словам одного из свидетелей.
Или, согласно другим показаниям:
«Оставьте их: они уходят – это всё, что мне надо».
И что так угодно Богу.
Как бы то ни было, «она решила, – говорит Бастард, – что никто не будет нападать на англичан и что им дадут уйти».
Бросив своих раненых и поджёгши свои склады (которые, впрочем, удалось потушить), Тэлбот с оставшимися у него 3000 бойцов медленно уходил по дороге на Мен, вяло преследуемый кавалерийскими разъездами.
В этот день, 8 мая, Мон-Сен-Мишель по уже семисотлетней традиции праздновал явление архангела Михаила св. Оберу.
Примечания
Заключение комиссии в Пуатье: Pr. III.
Лоуренс Трент – у Морозини (письмо из Брюгге от мая 1429 г.).
Её собственные заявления о предсказанном решении: допрос 27 февраля. Выдержки из письма Ротселара – в так называемом «Registre Noir du Brabant» (Pr. IV): венецианские отклики у Морозини, немецкие у Эбергарда Виндеке. Кордье, утверждающий совершенно бездоказательно, что брабантский писец, делавший выписки, «сам не читал» письма Ротселара, старается опровергнуть весь этот эпизод также доводами психологического порядка и тут проявляет совершенно поразительное непонимание душевного мира Жанны: по его мнению, она не могла рассуждать о том, что с ней будет под Орлеаном, прежде чем было официально решено её туда отправить; но уж в том, что она пойдёт в Орлеан, она, во всяком случае была совершенно уверена задолго до всех официальных решений!
Меч: допрос 27 февраля (ср. обвинительный акт, ст. 19), Грефье де Ла Рошель, Морозини и Жан Шартье: «Chronique de Charles VII» (publ. par Vallet de Viriville, 1858). О его происхождении: А. Ба и аббат Пишон, «Ste-Catherine de Fierbois»; Аббат Бенуа в «Cahiers de Terre et Foi», 1953; Матьё Томассен (так наз. «Registre Delphinal»): Pr. IV.
О знамени и вымпеле сама Жанна говорила главным образом на допросах 27 февраля и 17 марта. Все относящиеся к ним данные, с привлечением также и обширнейшего сравнительного материала, очень обстоятельно разобрал де Лиокур (указ, соч., т. I). Но его поиски связей Жанны с доминиканским орденом не убеждают и здесь. Основываясь на том, что Пакерель образ на знамени назвал изображением Христа «на суде», он заключает, что Страшный Суд как главная тема знамени был ею воспринят от доминиканцев. Верно то, что в это время доминиканцы усиленно распространяли изображения Страшного Суда, вообще терроризируя людей предсказаниями его непосредственной близости; но сам Лиокур вынужден признать существенное отличие: на доминиканских изображениях Страшного Суда Христос всегда появляется с исходящими от Его головы мечом в левую сторону, на отверженных, и лилией в правую сторону, к спасённым. У Жанны же, в отсутствие меча, два ангела, с обеих сторон поднося лилии Всевышнему Царю, словно молят Его о милосердии ко всем. К тому же на доминиканских изображениях Христос обычно восседает на шаре, изображающем мир, и почти никогда не держит его в руке, каку Жанны.
Прочее о символике: Симеон Люс, указ, соч.; Ренан? «Nouvelles Etudes d’histoire religieuse», указ. соч. Стихотворение Жерсона «Crescent lilii» – в указанном издании его трактата о Девушке.
Письмо Бедфорда о её роли Кишра привёл по Римеру («Foedera») с неверной датой; см. Эндрю Лэнг, указ. соч. и Г. Аното, «Jeanne d’Arc» (1911), указ. соч.
