– Дейз… – начала было я, но она меня перебила:
– Давайте потом. Неужели это так уж срочно? Погоди, дай мне закончить, – проговорила она, заметив, что Сет открыл рот, собираясь возразить. – Если мы обо всем расскажем директору, постановку и впрямь могут отменить. Как знать! Городок у нас маленький. И народ тут живет суеверный. И пускай некоторые, – тут она метнула недобрый взгляд на Тео, – и считают Именины дурацкой и устаревшей традицией, лично я всю жизнь ждала возможности поучаствовать в празднике! – Она понизила голос. – Пожалуйста, давайте не будем ставить под удар мое выступление! – Дейзи перевела взгляд на меня. – Давайте не будем портить праздник! Ради меня!
«Ради меня»… Внутри у меня все сжалось. Двух этих слов из ее уст было достаточно, чтобы меня остановить. Порой мне казалось, будто я знаю Дейзи лучше, чем саму себя. Она нисколько не преувеличила, она и правда всю свою жизнь ждала возможности поучаствовать в спектакле.
– Что ж… Думаю, мы и впрямь можем не торопиться, – наконец проговорила я. – Во всяком случае пока. Будем действовать по обстоятельствам, – уточнила я, стараясь говорить как можно строже. – Но если еще что-нибудь случится…
Дейзи не дала мне договорить.
– Тогда, конечно, другое дело, – заверила она меня с нескрываемым облегчением.
– Если еще что-нибудь случится? – повторил Тео. – Вот уж на что погляжу с удовольствием! Дохлая птица – это вам не детский лепет. Интересно, что будет дальше.
– По рукам, – сказал Паркер, бросив на меня быстрый загадочный взгляд.
Что это? Симпатия? Любопытство? Осуждает ли он меня, ведь я согласилась молчать о случившемся до поры до времени? Я не понимала.
А еще никак не могла вспомнить, когда же меня в последний раз так волновало мнение какого-то парня.
Впрочем, мне удалось успокоить его. Да и Дейзи.
Ведь на самом деле я согласилась лишь молчать о вóроне до поры до времени: компромисс, на который было не так уж и сложно пойти. При этом я не разделяла убежденность Дейзи в том, что записку прислала именно Кэролайн Марк. И уж точно не соглашалась считать это неведомое городское проклятие безвредной и бессмысленной местной выдумкой. Да, я привыкла верить лишь в факты, но при этом я ни капли не сомневалась: все городские легенды основаны на истине.
И кое-кто явно был со мной в этом согласен. Во всяком случае, именно на такие мысли наводила записка в клюве птицы – шуточная ли, серьезная, не важно. А это значило, что передо мной встала непростая задача.
Но надо начать по порядку.
Сперва стоит разузнать все подробности об этом «проклятии Именин города». Ведь за ним наверняка стоит какая-то история.
А там, где есть непростая история, всегда находится место и тайнам.
Глава шестая
Я просыпаюсь от шума дождя: громкого, настойчивого, тревожащего. Окна я оставила открытыми, и в комнату ко мне успел просочиться влажный воздух, а занавески крутятся на ветру. В доме тихо – так тихо, что я сразу понимаю: все остальные спят.
Я вдруг ловлю себя на том, что нахожусь вовсе не у себя в спальне – хотя комната почему-то мне знакома, но как так получилось, я и сама не понимаю. Пол – деревянный, с виду прочный, выстеленный широкими половицами, а за окном ни на миг не смолкает какой-то шум.
Я поворачиваюсь, включаю лампу на прикроватном столике – маленькую, со стеклянным основанием и цветистым абажуром – родители вряд ли купили бы в дом такую старомодную вещицу. Комната озаряется приглушенным светом. Я на цыпочках подхожу к окну… Шум усиливается, я слышу вой ветра, а по темным стенам скользят тени.
Птицы?
Странно, что я сразу же думаю именно о них (правда ведь?), но уж как есть. И мне тут же становится ясно, откуда взялся этот громкий шелест… иначе и быть не может… это…
Я отскакиваю от окна, опускаюсь на корточки. Обнимаю колени, чтобы собраться с духом.
Птицы. Их целая стая. Они хлопают черными крыльями – вот откуда взялся этот жуткий, ритмичный шум, – залетают в окно, прямо в комнату, и устремляются ко мне.
Ни дать ни взять сцена из классического фильма Хичкока: черные крылья яростно хлещут по моей коже. Проворные хищные клювы впиваются в мою плоть, оставляют на ней отметины и кровавые раны. Я открываю рот, я хочу закричать – но птицы с их маслянистыми перьями и перепачканными когтями хватают меня за язык, душат, заставляют глотать беззвучные крики и непролитые слезы.
Ритмичный шум крыльев все новых и новых птиц, залетающих в комнату, становится громче и неистовее. Я слышу, как они тяжело бьются о стены, как протискиваются в окно, расталкивая сородичей, чтобы заполнить пространство, будто жуткая черная волна. Они пронзительно кричат, и от этих зловещих криков у меня мурашки по коже. Вскоре в спальне от них становится черным-черно, а я сворачиваюсь в комочек у кровати, подтянув колени к груди, и закрываю голову руками, стараясь не обращать внимания на беспощадные удары когтей и клювов и теплую кровь, заливающую кожу. Кричать я не могу: в этом не остается никаких сомнений. Я боюсь пошевелиться. Я в ловушке.
Половицы скрипят под нашей тяжестью – моей, птиц, жаркого воздуха, безграничной ярости, зажатой в узких стенах, – и прогибаются подо мной. На мгновение я даже пугаюсь, что вот-вот провалюсь вниз – одному богу ведомо куда.
И хотя от одной этой мысли становится жутко, в глубине души я даже ей рада – как-никак, тогда я смогу хоть на миг отдохнуть от этих птиц…
– А ну, пошли прочь! – командует звучный, властный, спокойный голос.
Он обращается к птицам – и те повинуются, пускай это и кажется невозможным, немыслимым!
Точно по щелчку пальцев – или выключателя – птицы исчезают, и я вновь остаюсь в комнате совсем одна. Совершенно выбившись из сил, я пытаюсь восстановить дыхание и осмыслить произошедшее. Я слышу какой-то металлический звон и опять открываю рот. «Что это такое?» – вертится у меня на языке, но глотка по-прежнему набита перьями, и слова застревают в горле. Я прокашливаюсь, готовлюсь к новой попытке, но тут…
Я резко села на кровати. Дышать тяжело, я вся мокрая от пота.
Что это было, черт возьми?
Сон – ответ вполне очевиден. Точнее сказать, кошмар. А кошмары мне, кстати, раньше никогда не снились. Но все бывает впервые.
Подсознание мое, по всей видимости, за сюжетом для сна далеко не ходило. Увидеть в кошмаре кровожадных птиц в тот же день, когда одна такая совершила самоубийство об окно школьного кабинета? С чего бы это, а, доктор Фрейд?
Что и говорить, кошмар был не из приятных. И в то же время – довольно бесхитростным. Да и потом, сны – это просто сны. Первым делом я посмотрела на окно моей спальни (теперь уже совершенно точно моей – еще один признак того, что все наконец вернулось на свои места и бояться уже нечего) и с неожиданным даже для самой себя облегчением отметила: оно закрыто, а ручка на раме повернута вниз.
