Варлоу наклонил голову. Он не испугался, решил Джесс, разве что в его взгляде появилась осторожность.
– Мне жаль, что ваша карета не может двигаться дальше. Мои люди сопроводят вас до ворот пешком, – сказал Варлоу. – Я не могу, разумеется, ручаться за действия английской армии, когда вы окажетесь в городе. Они ведут себя жестоко и голодают. Да и по природе своей они дикари.
Джесс чувствовал, как Глен посмотрела в его сторону, и Морган тоже – возможно, с сочувствием, а возможно, соглашаясь со словами генерала. А еще Джесс понимал, что профессор Вульф тоже будет наблюдать за его реакцией, поэтому заставил себя стоять неподвижно и никак не выдать своих эмоций. Ну а если его щеки немного покраснели, что ж. Он ничего не мог с этим поделать.
– Я уверен, что и у англичан интересное мнение относительно уэльсцев, – сказал Вульф. Он осушил свою кружку кофе двумя глотками и отставил ее, а затем поднялся на ноги. Капитан Санти даже не притронулся к своему напитку, что, как осознал Джесс, тоже было частью стратегии. Вульф всем своим видом показывал, что доверяет Варлоу или же не заботится о своей безопасности. Санти же – что не доверяет генералу ни капельки, и он стоял так, словно был готов отомстить за смерть профессора Вульфа в любую секунду, если кофе вдруг окажется отравленным.
Внезапно Джесс порадовался тому, что им не предложили никакой еды или напитков. «Следовало подумать про яд в первую очередь». Что ж, теперь он ни за что не забудет об этом.
Столько всего произошло в палатке за такой короткий промежуток времени. Джесс, вероятно, еще не понял и половины из всего этого, однако впервые с тех пор, как он попал на обу-чение в Библиотеку, он осознал, сколько всего ему еще нужно выучить и понять и как сильно мир отличался от того, чему учили его в теории.
Вульф и Санти вывели студентов из палатки, обратно под моросящий дождь. Ни профессор, ни капитан даже не вспомнили про капюшоны, и, поколебавшись, Джесс не стал натягивать на голову свой. Дождь потихоньку стихал, хотя тучи и продолжали нависать над головой, серые, точно свинцовые, и угнетающие.
– И что теперь? – спросил Джесс, когда они двинулись к карете. Профессор Вульф проигнорировал его вопрос.
После многозначительной паузы Санти все же ответил:
– Теперь мы идем.
– Но я думал, мы будем передвигаться в карете, пока не загрузим туда книги…
– Это война. Планы постоянно меняются, – сказал Санти. – Теперь ваша задача – переправить книги. Каждый из вас умеет работать с метками и может передавать книги в архив. Учитывая ваше число, работа вполне выполнимая.
– Сэр? Но некоторые из нас не могут транспортировать больше пары книг зараз.
Взгляд капитана Санти посуровел.
– Тогда им нужно больше практиковаться. Хватит болтать, Брайтвелл. Вперед.
Записки
Личная записка верховного скрывателя Марианны Сфетсос руководителю Отдела лингвистики Цао Сюэцинь, 1750 год.
Мой дорогой друг!
К моменту, когда ты это прочтешь, двери Железной башни уже захлопнутся и я останусь в заточении по указу верховного архивариуса. Не пытайся со мной связаться. Библиотечной страже был отдан приказ останавливать любого, кто попытается сюда войти, даже хранителей, и я не желаю, чтобы ты рисковал собой ради меня.
Мне страшно думать о том, что с нами будет… и не только со скрывателями, у которых продолжают отнимать власть и свободу. Гниль проникла куда глубже, в каждую ветку и в каждый корень, ибо ныне целью Библиотеки является вовсе не просвещение, а обращение в рабство. Мы – лишь самое явное последствие этой незримой войны, и пока нас заключают в оковы и говорят нам, что это ради нашей безопасности, мы прекрасно понимаем, что худшее еще впереди.
Пусть это письмо станет нашим прощанием, ибо вероятнее всего, я никогда больше не увижу тебя, разве что в компании архивариуса или его прислужников, однако помни одно: ты дорог мне, друг мой. Защищай себя любой ценой, и, когда сможешь, сражайся за душу того, кого мы оба так любим.
Не позволяй Библиотеке окутать этот мир тенью зла.
Сообщение руководителя Отдела лингвистики Цао Сюэциня, 1750 год, адресованное верховному архивариусу.
Глубокоуважаемый архивариус, с тяжелым сердцем я беру в руки сегодня перо и надеюсь лишь, вы простите меня за то, что я трачу ваше драгоценное время. Не следует руководителю литературной отрасли ставить под сомнение вашу мудрость, которой наделена святая профессура, и все-таки я не могу не поделиться с вами своими глубочайшими сомнениями.
Всю свою жизнь я был другом верховного скрывателя Марианны Сфетсос, как вы, конечно же, знаете, и ваш последний указ о том, что скрывателям отныне запрещено покидать Железную башню без вашего личного разрешения, меня чрезвычайно беспокоит. Я спешу заверить вас в том, что верховный скрыватель тут ни при чем: беспокойство, которое я испытываю, ни в коей мере не говорит о ее возражениях относительно вашего указа. Вероятно, очень эгоистично с моей стороны печалиться о том, что я не смогу проводить время в компании своего хорошего друга, учитывая, что всю жизнь мы были близки.
Мне сообщили, что данная мера носит временный характер, и все это ради защиты скрывателей и ради того, чтобы они имели возможность всецело сконцентрироваться на работе и делах Великой библиотеки. И если это и правда так, могу ли узнать, глубокоуважаемый архивариус, когда данные ограничения будут сняты? Не могу представить, чтобы это продлилось более года.
С величайшим уважением и пожеланиями всех благ,
руководитель Отдела лингвистики, Цао Сюэцинь
Текст ответа руководителю Отдела лингвистики от верховного архивариуса, написанного на следующий день.
С прискорбием сообщаю, что верховный скрыватель Марианна Сфетсос скончалась прошлой ночью на территории Железной башни, и, несмотря на все попытки наших скрывателей-медиков, ее не удалось спасти. Мы все горюем из-за ее смерти. Ее похороны пройдут через три дня.
Во время нашего последнего разговора верховный скрыватель просила меня ужесточить меры по закрытию территории Железной башни ради защиты всех, кто находится сейчас там и на кого охотятся поджигатели и другие еретики. Я сделаю все, чтобы сдержать данное мной обещание, и надеюсь, что вы поступите точно так же.
Глава восьмая
Территория между уэльской линией фронта и оксфордскими городскими стенами оказалась не чем иным, как полем грязи… которую неустанно перемешивали ноги уэльских солдат и размывал непрекращающийся дождь, хотя сейчас эта морось просто вызывала раздражение. Джесс шагал, таща на своей спине непомерно тяжелый рюкзак, ощущение было, будто ему на шею уселся человек. Из-за некончающейся, проваливающейся, тащащейся за ногами грязи все шли неуклюже – даже профессор Вульф и капитан Санти, хотя они справлялись немного лучше своих студентов. «Жаль новые библиотечные плащи», – подумал Джесс. Ткань уже промокла насквозь и липла к телу, а понизу на ней болталась грязь.
