– Он мучился? – Джесс не ответил, и Дантон потряс его за голову, как тряпичную куклу. – Отвечай на мой вопрос! Мой сын мучился?
– Да, – сказал Джесс. – Но все закончилось быстро.
– Он кричал?
– Нет, – ответил Джесс. Он тут же вспомнил вопли Гийома, его душераздирающие крики, однако ничего не сказал. Только не отцу. – Он был смелым. – Волосы Джесса внезапно отпустили, и Дантон, опустив плечи, сел. Его широко распахнутые глаза блестели. – Мне нравился ваш сын. Я считал его умным, тихим и сообразительным.
– Ты видел его тело?
– Он выглядел умиротворенным.
– Откуда ты знаешь, что с ним произошло? Ты сказал, что он пошел первым. Кто-то мог его убить, как только он прибыл.
– Они пытались его спасти. – Горло Джесса заболело еще сильнее, его голос охрип еще больше, и он осознал, что его слова прозвучали с грустью. По правде сказать, у него не было особо времени, чтобы обдумать смерть Гийома. Чтобы подумать о том, как все это бессмысленно. И странно было осознавать все это именно сейчас, когда столько всего еще произошло. Казалось, это было очень и очень давно. – Никто его не убивал. Он просто умер. Мне жаль.
– Тебе жаль, – повторил Дантон. – Его убили. Гийом бы раскрыл их секреты, если бы остался в живых, и они не могли позволить такому произойти. Уж лучше тихо его убить и назвать это несчастным случаем. Все вы так просто верите в ложь, что рассказывает вам Библиотека. Какие они все хорошие и добрые и как они ведут нас за ручку в светлое будущее. – Он покачал головой и уставился на пожар. – Они заморили голодом четыре миллиона человек в Париже – их они не стали убивать быстро.
– Вы тоже убивали.
– Ты считаешь, что моя совесть запятнана кровью? Коридоры Библиотеки залиты кровью. Почитай их историю.
– Почитайте свою, – сказал Джесс. – Библиотеки, сожженные дотла. Убитые профессора.
– О, ты столько всего знаешь. Я тоже знаю немало, мальчишка. Я знаю о Черном архиве. О запретной информации. Быть может, тебе стоит задать больше вопросов, прежде чем решить, на чьей ты стороне.
– Я решил, – сказал Джесс. – И выбрал не вашу. И никогда не выберу. Не так вы все планировали, да?
– Греческий огонь – мощная штука. Однако порой его невозможно контролировать. Мы не планировали поджигать сразу весь поезд. Мы хотели, чтобы у вас было время выбраться.
– Чтобы перестрелять нас.
– Вульфа и его людей. Не студентов. Твоя кровь на моей совести мне не нужна.
Теперь Джесс разозлился, ему все это опротивело. Хватит с него крови и смертей, всего этого самопровозглашенного правосудия.
– Вы подорвали поезд! Вы могли убить нас всех!
Дантон уставился на него со странным выражением лица на секунду, а потом покачал головой.
– Не мы подкладывали бомбу, – сказал он. – Кое-кто сообщил нам, где вас найти. Сообщение пришло от кого-то из Библиотеки. Наши люди тоже погибли, когда поезд взорвался. Но смерть была предназначена вам. Кто-то хотел, чтобы Вульф и все его подающие надежды студенты погибли. – Дантон слегка развел руками, изображая взрыв, и Джесс тут же вспомнил, как поезд развалился на части, вспомнил белую вспышку, последовавшую за этим. Это был вовсе не греческий огонь. Джесс знал, на что это похоже. – Хотя немного странно, учитывая связи родственников профессора Вульфа.
У Джесса появилась пугающая мысль, что Дантон говорит правду.
– Месье, – сказал один из мужчин, стоящих за Джессом. – Они ищут. Нам следует уходить. И поскорее.
– Да, – согласился Дантон и поднялся на ноги.
Джесс выдохнул было с облегчением, но потом почувствовал холодное прикосновение пистолета у своей головы. Он вздрогнул, а затем заставил себя замереть и уставился перед собой.
– Non
[15], – сказал Дантон. – Слишком громко.
– О, – сказал один из мужчин за спиной Джесса. – У меня есть нож. Быстро и тихо.
Дантон внимательно посмотрел на Джесса.
– Будешь умолять о пощаде? – поинтересовался он.
– Ваш сын не стал бы, – сказал Джесс. – И я не стану.
Джесс никак не мог понять, собираются они его убивать или нет, пока Дантон не дернул подбородком, давая знак мужчине, стоящему за спиной Джесса, и все трое просто… растворились во мраке. Ушли в лес, территорию которого, очевидно, знали лучше, чем кто-либо другой.
Теперь Джесс услышал, как кричат ищущие его товарищи. Как его имя звенит в тишине, разносясь между деревьями.
«Нужно встать, – подумал Джесс, и каким-то образом ему удалось подняться на ноги. – Быть может, кто-то по мне искренне скучает».
Ему все равно бы пришлось вернуться. Ему необходимо было узнать у Вульфа, почему Библиотека решила подорвать их поезд.
Записки
Письмо, написанное от руки руководителем отделения поджигателей в Лондоне и адресованное Дантону из Тулузы.
Получили от вас новости относительно произошедшего под Тулузой. Уничтожение поезда, как ничто другое, может стать символом победы.
Жаль, что профессору Вульфу удалось скрыться. Теперь, когда мы знаем, какими связями располагает его семья, он мог бы стать ценным пленником.
Примите мои соболезнования о смерти вашего сына. Он мог бы нам чрезвычайно помочь в этой войне.
Глава тринадцатая
Джесс сумел немного пройти, перед тем как рухнуть в гору опавших листьев, которые оказались на удивление мягкими, и лежал там какое-то время, пока не начал идти дождь. Это был легкий, приятный дождик, однако Джесс понимал, что замерзнет, если ближе к полуночи станет холоднее, поэтому он нехотя поднялся и шел до тех пор, пока не наткнулся на отряд библиотечных солдат, разыскивавших его. Как только они его заметили, то тут же бросились к нему. Почему-то Джесс ожидал от них других действий.
Солдаты передали Джесса сотрудникам отдела медицины. Джесс лежал на спине на койке в палатке, без рубашки, и женщина-хирург ощупывала его живот, когда на пороге появился профессор Вульф.
– Стерильная зона, – прорычала хирург, и Вульф замер в нескольких шагах от Джесса. – Говорите оттуда.
Вульф недовольно покосился на врача, однако возражать не стал.
– Что произошло? – спросил он.
– Поджигатели, – сказал Джесс. – Забрали меня, чтобы поболтать. Один из них был отцом Гийома Дантона. Он хотел узнать, почему погиб его сын.
Выражение лица профессора Вульфа никак не изменилось.
– И что ты им рассказал? – поинтересовался он.
– Я рассказал им то, что видел сам.
– И что он рассказал тебе?
