Василиса сокрушенно покачала головой.
– С огнем играешь. Это ведь до поры до времени, а вот прознают витязи да рыцари о трехглавом звере, захотят удаль свою показать и сразиться с ним. Что тогда делать станешь?
– Так я ведь недаром по деревням ходил, а потом еще и свои дворцовые знакомства использовал, – усмехнулся волшебник. – Сумел-таки добиться, чтобы до короля мысль донесли, мол, не надо к чудищу излишнее внимание привлекать и воителей сюда посылать. Следует, так сказать, в целях заботы о народе наличие Змиулана всячески скрывать, поставить потихоньку стражу у горы и заворачивать всех недотеп да отчаянных головушек назад. Король наш любит подчеркнуть, что народным защитником является. Даже когда икру ложками ест, все о народе думает. Вот и расстарался, разъезды-караулы понаставил тайными указами, а в столице о том драконе ни гу-гу.
– Шила в мешке не утаишь, – упрямо возразила Василиса. – Прознают удальцы да богатыри, толпами полезут, что им те разъезды? Я прошла, сумеют и другие.
– Вот, Лягуша, была ты врединой, такой и осталась, – возмутился Радей. – Нет чтобы приятное человеку сказать, все обидеть норовишь. Не переживай, есть у меня в запасе пара сюрпризов для особо героических, не доберутся они сюда.
* * *
Земидар-богатырь никогда не думал, что судьба уготовит ему тяжкое испытание не в славном бою и не в долгих заморских странствиях, а в Чадове. В столичном городе, где он обосновался с молодой женой Домной, прилепилось к нему оскорбительное прозвище – «Ни то ни сё». Кому-то подобная несуразица показалась бы пустяком, но только не Земидару. Всю жизнь его преследовали дурацкие ярлыки.
Началось с того, что родной матушке пришла в голову блажь прозвать сыновей по времени их рождения. Старшего называла Вечоркой, среднего – Полуночкой, а младшего – Зорькой, и со временем клички прикипели. Были у братьев и обычные имена, Земидару его нравилось, и представлялся он исключительно им. А вот прозвище Полуночка богатырь с детства люто невзлюбил, но и помыслить не мог, что к нему приклеится еще одно, много обиднее…
От природы справедливый Земидар скрепя сердце признавал, что в главном люди правы. Братья хоть как-то выделяются. Старший – Вятко Вечорка – человек уважаемый, почтенный, но домосед. Обладая богатырской силой, ею не пользуется, все большое столичными делами занимается, в городской совет пролез, больших успехов добился, к самому королю Преставу вхож. Неждан Зорька, младший – и вовсе герой, много подвигов совершил, жену добыл в дальних землях, слава о нем по всей Золотой Цепи разлетелась.
А Земидар Полуночка – средний сын, и так уж вышло, что все у него средне. Подвиги по молодости совершал, да все в чужих землях и какие-то незаметные; в городских собраниях участвовал, да ко двору не пришелся; не бедствует, но и богатеем не назвать, да и сам, если покопаться – не плохой, не хороший, не храбрый, не робкий, не пьяница, но выпить любит… Ни то ни сё.
Чего удивляться, что так и прозвали. Даже жена, уже три месяца ходившая брюхатой их первенцем, во время ссоры в сердцах прямо в глаза его так назвала. Тут уж душа богатырская не стерпела – собрался Земидар и отправился в путь-дорогу, ратные подвиги совершать, доказать всем, что он храбрец-удалец, а не какой-то там «Ни то ни сё».
Беда в том, что родное королевство Чадовское для славных дел совсем не годилось. Самое западное, упирающееся в Немые горы, оно слыло в Золотой Цепи окольным и среди тридевятых государств Славии считалось тихим и складным, одним словом – скучным. Ни тебе лихих разбойников, ни чуд-юд, ни великанов, ни войн, ни бурь, сплошная тишь да благодать. Негде доброму человеку развернуться, силушку свою показать, имя прославить.
В Чадове ходили, конечно, слухи о каком-то чудище, якобы объявившемся в Немых горах, но кого Земидар ни расспрашивал, все лишь плечами пожимали – мол, не поймешь, есть оно али брешут.
Однако ж именно в Немые горы богатырь и отправился. Потому что больше ехать было некуда. Земидар не понаслышке знал, что правители чужих земель ох как не любят, когда у них геройствуют пришлые, у таких скорее голову сложишь, чем имя славой покроешь. Ему вот до сих пор запрещают возвращаться в Алаборское королевство… Можно было бы и в Великоград податься, говорят, русский Князь, правитель всей Славии, любых богатырей привечает… но далеко и несподручно. Так что оставалось проверять столичные слухи о неведомой зверюге в Немых горах.
Земидар снял нагревшийся под осенним солнышком островерхий шлем и утер пот, струившийся по лицу. Он уже жалел, что выехал в полном доспехе: надо было сменную лошадку с собой взять, погрузить на нее походный скарб, а самому ехать налегке. Так торопился, что не подумал…
Вокруг раскинулись Тихие холмы, и они недаром так назывались. Только ветер гнал по пологим склонам травяные волны да изредка выпрыгивали из норок беспечные суслики. Высоко над головой, в бездонном синем небе кружил орел, и Земидар нескромно, но красиво сравнил себя с гордой одинокой птицей.
Решив осмотреться, путник направил верного коня, тяжеловеса Пепла, на вершину одного из холмов, откуда открывался величественный вид на Немые горы и Грибов лес. Надежно ограждая Чадовское королевство от западных соседей, высокие хребты тянулись с юга на север на протяжении многих сот верст. Где именно искать загадочное чудище, Земидар не представлял – слухи на то и слухи, от них точных сведений не дождешься. Поэтому и поехал к середке, надеясь на авось.
Авось не заставил себя ждать. С той стороны холма богатырь приметил двух коней без всадников, что спокойно стояли на месте, будто ждали чего-то. Или кого-то.
Подъехав поближе, Земидар обнаружил у валунов двух стражников, прикорнувших на солнцепеке и предусмотрительно накрывших себе лица лопухами. Судя по снаряжению, это были местные ратники, то ли из Грибовой Рудни, то ли из Чемерина.
Спешившись, Полуночка устроил ротозеям побудку – сильно пнул сначала одного, потом другого. Мыча что-то нечленораздельное, вояки продрали глаза и с удивлением уставились на рослого богатыря, нависавшего над ними.
– А где бабка? – недоуменно пробормотал Щупак.
– Какая еще бабка, бездельники? – строго буркнул Земидар. – Что это вы удумали, средь холмов спать завалиться? Совсем страх потеряли?
Трун с силой потер лицо, пытаясь прийти в себя после сна, а потом с трудом поднялся, с вызовом ответив:
– Слышь, богатырь, ты нас не задирай. На королевской службе мы, в дозоре!
– Хорош дозор! И служба хороша! Мы – спим, служба – идет, верно?
– Пошто обижаешь? – поморщился Щупак, сдвигая шлем на затылок. – С бабкой мы беседу вели, выясняли, кто такая да откуда. А потом… Эх ма, Трун, не иначе опоила нас бабка-то…
Скоро выяснилось, что некая старуха-ведьма зачаровала бравых служак, а сама сгинула невесть куда. Не иначе отправилась к дракону Змиулану через Могильную лощину на Проклятую гору – будет помогать злодействовать! Стражники все говорили и говорили, а Земидар радовался – слухи-то, выходит, правдивые! Вот она, удача! Вот он, ждущий его ратный подвиг!
