Узнав все главное, Полуночка, не теряя времени и даже не прощаясь, вскочил на Пепла и поскакал в указанную стражниками сторону. Одолеть сразу и дракона, и ведьму – на такое даже братец Зорька не способен! Скоро, очень скоро слава о Земидаре-богатыре разлетится по всей Славии, да что там – по всему Белосветью! И никто не посмеет его больше обидно прозывать! Ну, разве что приятно как-нибудь… Земидар Отважный или Земидар Великолепный. А еще лучше – Земидар Отважный и Великолепный!
* * *
На столе, стараниями помощников Радея, дымился горшочек с жарким, в мисках золотился наваристый суп, истекал жиром запеченный с душистыми травами судак. Невысокий познайка Пафнутий, не доверяя лохматым великанам-разгрёбам и притащив для удобства скамеечку, лично расставил дорогую расписную посуду из тонкого заморского фарфора.
Радей разлил по чарам темное, почти черное вино:
– Здрава будь, сестренка, за встречу!
– За встречу! – Василиса вдохнула тонкий аромат напоенных солнцем ягод, пригубила вино, поняла, что ужасно проголодалась, и взялась за ложку.
Похлебка была отменной, мясо в жарком – мягким и сочным.
– За дружбу! – под судака Радей разлил янтарное искрящееся вино из другого кувшина.
– За дружбу! – поддержала Василиса, отламывая кусочек рыбы для разнежившегося на коленях у хозяина кота. – Ты забыл рассказать, как Василий Знахарыч тебя спас?
– Да было дело, крепко мы с друзьями в одном городишке выпили по поводу… – Радей замялся. – В общем, был повод. Домой я пришел под утро, завалился спать, не выставив никакой защиты. И случилось так, что полезли ко мне тати, уж не знаю, чем поживиться хотели у вчерашнего ученика чародея – то ли конспектами потрепанными, то ли портянками нестираными, а только шутить эта братия не любит, ходят с кистенями да кастетами, могли и просто по злобе прибить. А Знахарыч как раз с ночной гулянки возвращался, приметил чужих в комнате да как прыгнет на голову одному, вцепился в харю когтями, всю разодрал! Тот от неожиданности вопит, другой тоже испугался, шарахнулся, свалил что-то, тут и я проснулся. По счастью, сразу сообразил, что к чему, от души и без изысков исцарапанному вмазал кулаком по роже, а другому, удирающему, филейную часть поджарил на прощание – уже волшбой.
Звонкий смех Василисы прервал рассказ приятеля.
– И как такого спасителя не ценить? – Радей, выбрав мелкие косточки из кусочка рыбы, протянул коту.
Познайки меж тем принесли кипящий самовар, разложили на блюдах горы пирогов, ватрушек, расстегаев.
– Хорошо тут у тебя! Тихо, спокойно, – царевна мечтательно смотрела вдаль, на простиравшиеся внизу земли.
– Спокойно, – задумчиво повторил Радей. – Покоя-то я и искал. Уж который год живу, не нарадуюсь.
– Ты ведь как уехал учиться, так больше я о тебе ничего и не слыхивала, – напомнила Василиса. – Расскажи, отчего ты из Великограда сбежал? Разве худо тебе там было?
– Отчего ж худо? – Радей озорно улыбнулся и начал неспешный рассказ: – Учиться мне нравилось. Было нас несколько таких, неотесанных дурней из глубинки. У кого больше дар, у кого меньше, учил-то Знамомир разному. И зелья варить, и заговоры плести, и лечить, и злонравов калечить, ну а мне всегда нравилось свое создавать, новое. Штучки всякие волшебные мастерить.
– Я помню, – засмеялась Василиса. – Как ты сделал мазь-самоклейку и подстроил кикиморе западню. Полезла поганка воровать в чулан еду и попалась. Ох, и верещала да ругалась она тогда на знахарево отродье!
– Ну, клей-самоклейка – это ерунда, – отмахнулся Радей. – А вот когда я колесо-шутиху сотворил и оно, плюясь огнем, полдня каталось по всей деревне, пока амбар не пожгло, это да. Сам удивляюсь, как батя меня не запорол насмерть.
– Это я тоже помню. Ты ж у меня тогда в болоте отсиживался, два дня домой носа не казал. Потом уж отец твой поостыл малость, сам пришел просить вернуться. Я тебе даже еду туда через болото носила, а ты еще брезговал, говорил, что не станешь одну рыбу да ягоды есть, мол, мяса и молока желаешь. А откуда в болоте молоко?
Радей рассмеялся и отщипнул кусок ватрушки.
– Да, было дело. Вот чародей Знамомир меня как увидел, говорит, мол, ступай, дружок, набрал я довольно учеников, больше не возьму. Ну я, сама знаешь, не промах – давай ему показывать фокусы, которым ты меня научила. Доказать хотел, что не лыком шита сермяжная рубашка. Знамомир как увидел, так сразу подобрел. Взял на учебу, поселил меня в своих хоромах, так и новая жизнь у меня началась…
Радей на мгновение замер, не донеся ватрушки до рта:
– Слушай. Ты ведь в Великограде пока не бывала? Ох и город, доложу тебе! Сказка, мечта воплощенная! Дома все больше белокаменные, в несколько этажей, некоторые локтей на сто возносятся. Колокольни высоченные. Каждый терем куполами-луковками цветными украшен, печи в горницах изразцами узорчатыми выложены, улицы и площади мостками деревянными да плитами каменными вымощены. Палаты у бояр да старших дружинников тоже каменные. Княжий дворец – и вовсе диво из чудес. А народу живет! Я как все это великолепие впервые увидел, рот разинул, чуть под возок не угодил. Первые дни все ходил с задранной головой и раскрытым ртом. Потом пообвыкся малость, а все равно, нет-нет да и снится мне стольный град. Конечно, не все в палатах живут, есть и победнее закоулки… А только довелось мне потом в других землях побывать, так вот – правду говорю, краше и милее нашей – нет нигде.
– Что ж ты уехал из такого великолепия? – подняла бровь Василиса.
– Да надоело мне все, если честно, – скривился Радей, – опостылело. Скучно стало. Вот выучился я на волшебника – Знамомир, уж на что строг, а меня хвалил. Скоро и заказчики свои появились: тому мазь глазную приготовить, тому оружие заговорить, кому-то тлю на капусте уничтожить, кому-то оберег от нечисти сотворить. Обычная работа. Нашей братии не так много, сама знаешь, вот дела у меня успешно и шли. Денег хватало, кто монетами не мог расплатиться, тот продуктами или поделками отдаривал. Завел себе и знакомства нужные: среди стражи городской, среди бояр, при княжеском дворе. И усладами обделен не был. Не хочу много об этом, только девицы ко мне так и липли, порой самому странно было, и что они во мне нашли?
Василиса не выдержала, расхохоталась в голос: неужто братец названый сам не понимает? Слышал бы он недавний разговор с Нежаней:
«– Лагода говорит, Радей бросил все дела в столице и исчез в один прекрасный день, оставив безутешными дюжину девиц и с полдюжины молодых вдов.
– Узнаю своего названого брата, – мягко улыбнулась Василиса. – За ним и в деревне девицы бегали, а в пуще даже чарусаницы заглядывались. Есть в нем что-то эдакое…
– На тебя его чары не действовали…
– Да он мне как брат, ты что. Помнится, мы вместе лет до десяти без одежки в реке плескались, пока однажды он не посмотрел на меня так странно, аж жаром обдало. С тех пор я всегда рубашку набрасывала, а он порты. А все равно, я не могла его воспринимать как любимого.
