– Потерпите малость, скоро уйду, – пообещал черным птицам богатырь, ворочая изувеченную тушку носком сапога.
Как убивали текрей – со всей уверенностью не сказать, но шишко обычное оружие точно не касалось, что утвердило Алешу в мысли, что тут постарался волшебник. Будь дело в лесу, китежанин бы заподозрил леших, которые иномирную погань не выносят и истребляют при любой возможности. Впрочем, в здешних холмах могут водиться и свои духи, только не любят духи живой огонь. А схватка тут была… жаркая, оставался вопрос: не ушел ли кто? Буланыш унюхал кого-то живого, скорее всего, недобитого шишко. Пакостная тварь, но разговорить можно. Загодя сплюнув, Алеша двинулся вдоль почти ровного каменного треугольника, выглядывая добычу, и сыскал, василиск ему подмигни, опять не то, что думалось.
Сперва раздалось что-то вроде смешанного с шипеньем стрекотанья, будто сорока решила притвориться змеей. Китежанин пошел на звук и увидел застрявший меж двух камней, как сперва подумалось, накрытый красно-черной тряпкой вьюк. Тряпку Охотник сдернул бесхозным топором и едва от удивления не ахнул. Перед ним была добротная клетка, в которой метался мурин, по виду – родной брат сбитого памятной ночью. Вот ведь погань летучая! Только одну подстрелили, как тут вторая…
«Я прав, – обрадовался Буланко. – Знакомое. Мерзкое. Убивай».
– Погоди.
Алеша вгляделся в не прекращавшего голосить гада. Мурин вытягивал голову и широко разевал пасть, высовывая длинный сизый язык. Близко китежанин не подходил, но зловоние ощущалось уже в нескольких шагах.
«Убивай. Поехали».
Убить тянуло страшно, но клетка с тварью была следом, очень похоже, что нарочно оставленным таинственным союзником. Кто-то перебил забредших в Тригорье худов, но не тронул мурина, а Громослав послал сюда Охотника, и вряд ли случайно. Сам ли гусляр прикончил почти десяток вооруженных до зубов текрей или кому-то помогал, но он – друг, уж в этом-то Алеша не сомневался, хоть и не взялся бы внятно объяснить почему. Громославу можно верить, Громослав отправил его сюда.
– Ничего не поделаешь, дружок, – твердо сказал Алеша прижавшему уши Буланко. – Забираем.
Ответное фырканье означало, что дружок вне себя от злости, но поклажу возьмет, потому что и впрямь надо. Богатырские кони соображают лучше иных богатырей.
«Он жрать хочет, – Буланыш фыркнул еще раз. – Нажрется, уснет, рот закроет, вони меньше будет».
– И то, – кивнул китежанин.
Рубить дохлятину Звездным клинком не хотелось, и китежанин снова взялся за здоровенный топор на черной рукояти. Как-то сообразивший, что его будут кормить, мурин издал пронзительный свист, перешедший в сухое потрескивание. Вглядевшись, богатырь понял: гад двигает челюстями, будто уже жует, а передние лапы царапают решетку маленькой клетки, встроенной в большую. Сперва Алеша удивился, потом порадовался предусмотрительности мастера, придумавшего, как кормить тварь, не открывая дверцы: мясо суют в маленькую клетку и поднимают внутреннюю решетку.
Так Охотник и поступил. Оттяпанная мохнатая ножонка отправилась в кормушку, скрежетнуло железо, и мурин приступил к трапезе. Зрелище удовольствия не вызывало, но переставший метаться бедак позволил себя разглядеть – и китежанин заметил на задней ноге тот же витой след, что и на подстреленном два дня назад летуне.
Одно к одному, а ясности – никакой. Разве что Стоян подскажет… Вот и нашелся окончательный ответ на вопрос «куда ехать».
* * *
На свистящую и прищелкивающую добычу Муркаша скалился и рычал; Стоян глядел молча. Долго и задумчиво глядел. Напарник еще ничего не сказал, а Алеша уже понял: надежда на то, что сейчас все прояснится, не оправдалась, да и с чего бы? Муринов порой держат колдуны-злонравы, но мурина, как и василиска, может раздобыть и разбойничий главарь, и просто лихой человек, а с безногими собачонками и вовсе никакой ясности. Стоян, конечно, опытен, только искать ветра в поле и щуку в море не значит найти.
– Зря ты ему мяса дал, – Меченый отвернулся от трясущей кормушку твари. – С голоду и от безделья они засыпают. И вони меньше, и не орут.
Алеша вздохнул. Объяснять, мол, послушался коня – не тянуло.
– Да ладно… Довезти я эту дрянь довез, сейчас прибью, и дело с концом.
– Успеется. – Напарник неторопливо взялся за свой чаробой. – Расспросить нам его не удастся, они только с хозяевами разговаривают, но, может, еще и поймем что. Отойди-ка.
– Как скажешь, – хмыкнул Алеша, отходя к укрепленной заботливо подновленными охранными рунами стене.
Невольно подумалось: крепостицу Кит содержал в отменном порядке, вода во рву, и та не цвела, только дальше-то как повернется? С дружиной Несмеяна, допустим, управится, а вот будут ли у нее и люди сыты, и стены крашены, и сельчане соседству рады, и захожие худы перебиты?
Тонко и противно заныл чаробой, будто огромный комарище кровь пить нацелился. Мурин на своем насесте дернулся и, обмякнув, рухнул на дно клетки, из которой его, впрочем, тут же извлек Меченый. Напарника он не подзывал, богатырь подошел сам. Стоян что-то коротко буркнул себе под нос, вытащил из сумы тонкую, чуть посверкивающую веревку. Зачарованная в Китеже, такую не порвешь, не перекусишь, точно так же был заговорен и любимый Алешин аркан.
Умело стянув бесчувственному мурину лапы, крылья и челюсти, напарник занялся клеткой, сделанной не просто на совесть, но еще и с придурью, иначе зачем было вставлять в нее бронзовое зеркальце? Завитушки на решетке и тонкий узор из сплетенных колючих лоз по низу и верху тоже намекали, что хозяин мурина любит себя потешить и монет на это не жалеет.
– Ничего не приметил? – лицо Стояна казалось сразу и лукавым, и удивленным.
– Да нет вроде. Оно ж не на Руси ковано?
– Верно, хотя колючки эти я точно видел, припомнить бы еще где. Клетку делали под муринов, но за образец брали садки для заморских птиц – те тоже бывают здоровенные, а клювами и железо перекусить могут, зачаровывать прутья приходится.
– Нам-то что с того?
– Пока не много. Ясно, что хозяин мурина – богат и чудаковат, либо сам иноземец, либо с иноземцами знается. Точно не лиходей из обычных, наверняка колдун. Чует мое сердце – Огнегор, но тут не поручусь.
– Если не Огнегор, выходит, тут еще какой-то колдун завелся? – Алеша поморщился, будто кислого попробовал. – Расплодилось-то…
– Ну да, ну да. Добычу твою в Китеж с нарочным отправим, самим нам не разобраться. Ты хорошо глядел, точно никакой худ не ушел?
– Разве что шишко. Следы текрей я счел и до ближайшей грязи проследил, девять их было, как и луж. Девять текрей и три шишко.
– Девять худов много не навоюют. Значит, либо следили за кем-то, либо искали чего… а что в Тригорье может нечисть искать?
– Проход в Лукоморье? Так это мы знаем, что оно в Тригорье, а Огнегору-то невдомек.
