Аналогично и психотерапевт – это опора для пациента. Только опираясь на такой надежный фундамент, возможно выспрашивать человека о болезненных для него и несостоявшихся отношениях и параллельно создавать новый, корректирующий опыт. Так что эта экзистенциальная практика состоит не в том, чтобы просто поговорить о проблемах, – тут происходит нечто большее.
Когда душа в чрезвычайной ситуации, лучшее лекарство – это надежные отношения.
Любая терапия выстраивается под конкретного пациента и развивается в рамках единственных в своем роде отношений между пациентом и врачом. При этом далеко не все пациенты несут в себе подсознательный конфликт, как в случае с Вольфгангом. Как я уже рассказывал в первой части книги, роль могут играть нарушения «Я»-функции, телесные заболевания или травмирующий опыт – и тогда лечение протекает несколько иначе.
Успех в группе
«О нет, только не группа!», – часто слышу я от пациентов, когда рассказываю им о возможных методах лечения. У групповой терапии плохая репутация, причем абсолютно незаслуженно, по крайней мере с точки зрения действенности лечения и перспективы его результата. Я уже давно и много работаю с психодинамической психотерапией в группах и верю в нее, а научные исследования подтверждают мою правоту [153].
Но почему же некоторые пациенты так не хотят работать в группах? Очень вероятно, по той же причине, что является также основным преимуществом этой формы психотерапии: группа дает возможность реагировать на пять, шесть, семь или восемь участников, и поэтому в ней намного быстрее срабатывает контрперенос. И да, пространство воспринимается не столь безопасным, как комната, в которой пациент с терапевтом сидят один на один. В группе проще может быть нарушена зона комфорта, хотя терапевт и следит за соблюдением установок и конфиденциальности, за тем, чтобы все участники принимали на себя обязательства о неразглашении. Ни один участник группы на самом деле не уходит с непроработанным негативным опытом, чего пациенты поначалу так часто опасаются.
Сплочение группы, становление ее частью – это для многих пациентов экзистенциальный процесс. И они вступают в контакт со своим собственным альтруизмом ради того, чтобы поддерживать согруппников и переключаться на роль оказывающего поддержку.
Переживание и примерка на себя того, как другие справляются с кризисами в своей жизни и сложными жизненными вопросами, – тоже действенный элемент терапии.
Важно также, что группа является социальной тренировочной площадкой, где участники могут опробовать новые для себя формы поведения, избегая последствий, которые могут произойти в реальной жизни. Они получают отклики от других членов группы. Все это возможно только в групповой терапии.
Приведу пример своей пациентки, которая с большим трудом смогла вписаться в мою еженедельную терапевтическую группу. Тридцатилетняя Мирья была истинным трудоголиком и постоянно боялась потратить время зря. Мысль, что ее работодатель целых 100 минут в неделю вынужден будет обходиться без нее, была ей невыносима.
Мирья страдала от болей в мышцах и в спине, от тяжелой формы физического истощения, а кроме того, когда она начинала терапию, у нее был депрессивный эпизод. Мирья – исключительно милый человек, этакий тип верной подруги, которая никогда не подведет. В предварительных беседах она рассказывала, что ее, сотрудницу супермаркета, буквально изводит своими придирками непосредственный начальник. Ей не удалось установить границы или перейти в другой отдел, будто ее предназначение – все это вынести. Отец, рассказывает Мирья, был тираном и в детстве заставлял ее работать в своем ночном киоске, хотя ей надо было делать уроки. Мать ее тогда часто страдала мигренями, так что девочке ничего другого не оставалось, кроме как подчиняться.
Мирье не нравилось заниматься в группе, потому что она как нарочно попадала в ту же ситуацию: не оставляла места своим темам и потребностям, подлаживалась под других и, казалось, безропотно сносила свои невзгоды.
И так хорошо сложилось, что одногруппники быстро и очень точно подметили эту особенность новенькой. «Ты же просто сама делаешь себя жертвой!» – заметили они, добавив, что в этом есть что-то раздражающее и провоцирующее. Это открыло для Мирьи новый мир. Последовала фаза понимания и печали, покуда она с помощью товарищей по группе не поняла, что сегодня – в отличие от прошлого – она сможет постоять за себя. «Раньше верно, сегодня – нет»
[53], – как метко выразилась одна из пациенток. У Мирьи неожиданно появились силы, о которых она не подозревала. В итоге девушка поменяла работу, научилась заботиться о своих потребностях и со временем приобретала опыт – как в группе, так и вне ее – быть взрослой и сильной женщиной. Не только Мирья нашла свой новый путь, но и для всей группы это оказался полезный опыт.
Психоаналитик Зигмунд Фоулкс
[54] называет эту особую коммуникационную сеть в группах «матрицей» [154] и сравнивает отдельных участников группы с нейронами в сетях нашей нервной системы – с ее узловыми точками. По Фоулксу, группа – это больше чем просто сумма ее участников. По его теории, психическая болезнь – это нарушение в личной сети заболевшего, а пациент – просто тот, кому приходится с этим разбираться. Аналитическая групповая терапия основана на идее лечения сетевых расстройств в замещающей сети; переработанные (вылеченные) узловые точки затем снова подключаются в свою исходную сеть.
Экскурс
Как действует психотерапия с точки зрения исследований мозга [155]
Ранее я уже ссылался на выводы нейробиолога Герхарда Рота по поводу того, что выброс гормона привязанности окситоцина обеспечивает успех первой фазы терапии, а симптомы снимаются с помощью позитивного опыта отношений. Улучшение состояния, начинающееся довольно скоро после начала психотерапии, происходит благодаря стимуляции системы привязанности – той же, что работает у матери и ребенка после родов.
