В психоаналитическом дискурсе пустота реального – то, вокруг чего происходит за счет символических атомов сублимация субъекта. Реальное представлено фрейдовской Вещью [das Ding], и Лакан в семинаре 7 напрямую связывает ее с пустотой, примером которой служит ваза. Так сводятся в одной точке эстетический объект (ваза), этический объект (Вещь) и объект атомистический (пустота):
Так вот, если взглянуть на вазу с точки зрения, которую я с самого начала здесь предложил, то есть если рассматривать ее как объект, созданный для того, чтобы представлять наличие в центре реального пустоты, именуемой нами Вещью, то пустота эта, в том виде, в котором она в этом представлении предстает нам, предстает нам именно в качестве nihil, ничто. Вот почему горшечник, как и любой из вас, к кому я сейчас обращаюсь, творит вазу собственноручно вокруг этой пустоты, творит так, как делает это мифический творец – ex nihilo, отправляясь от пустого места, дыры
[6].
Вхождение в символическое, с одной стороны, отмечено формированием означающего, а с другой – раскрывающимся зиянием пустоты: «То, что мы зовем „человеческим“, получает здесь то же определение, которое только что дал я „Вещи“ – то, что в реальном терпит от означающего ущерб»
[7]. Такова диалектика реального и символического. Означающая буква – атом Лакана, и его теория субъекта, как ее называет Ги Ле Гоффе, – теория «атомистики означающего»
[8]. Пустота и означающее не противопоставлены, а скорее вписаны друг в друга. Пустота и означающее – не две отдельные единицы, не ноль и единица, и одно не предшествует другому; ни атом, ни пустота не являют собой начало; если что-то и изначально, то это – расщепление.
Логично, что расщепление оказывается еще одним местом встречи Фрейда и Гегеля. Для Фрейда субъект всегда уже расщеплен; можно сказать, что расщепление – «фундамент» и субъекта, и психоанализа (в первую очередь – но далеко не только – речь идет о расщеплении на сознательное/бессознательное). Младен Долар отмечает, что и Гегель полагает субъекта расщеплением бытия: «Мысль – это разрыв в бытии»
[9]. Атомистическая теория – это в первую очередь теория расщепления, расщепленной единицы, расщелины в бытии. Атом появляется вместе с пустотой и, можно сказать, за счет различающей его пустоты. Негативность пустоты задает саму возможность атома. Или, в деконструктивном прочтении: расщепление – различа́ние [différance] атома и пустоты.
Важно отметить, что дискурс Фрейда буквально пронизан негативностью, различными формами отрицания. Даже механизмы субъективации – невротической, психотической, перверсивной – и те прописаны приставкой ver-: Verdrängung, Verwerfung, Verleugnung (оттеснение, отбрасывание, отклонение). Младен Долар, говоря о словаре фрейдовской негативности, насчитывает шесть принципиальных понятий. К трем перечисленным он добавляет отрицание [Verneinung], а также два основных тропа работы бессознательного – сгущение и смещение, Verdichtung и Verschiebung. По его мнению, словарь негативности Фрейда сближает его с клинаменом атомистов: «От ver- до клинамена здесь только один шаг, шаг в сторону, отклонение от маршрута»
[10].
Более того, если, по Фрейду, отрицание оказывается принципиально важным для становления сознания, для вхождения в символическое, то у Гегеля принцип негативности управляет и мыслью и бытием. Негативность заключается в том, что пустота как ничто придает наличие тому, что есть. То, что есть, – частный случай ничто, а гегелевский субъект – самосознающая негативность. Гегель не проходит мимо атомистов, более того, он восхищается их прозорливостью: негативность (пустота, ничто) обусловливает позитивность (атомы; то, что есть).
И что? А то, что Демокрит помогает Лакану прописать траекторию объекта а
Атомистическая теория, как мы уже поняли, – еще один интерес Младена Долара, но также и Фрейда, и особенно Лакана. Лакан напрямую обращается к атомизму Левкиппа – Демокрита – Эпикура – Лукреция, а затем и к Марксу. Именно Демокрит с его удивительным «понятием» ден [’δεν] оказывается невероятно важным для осмысления объекта а, который, по словам Лакана, является его главным вкладом в психоанализ.
Семинарское занятие 12 февраля 1964 года Лакан завершает пассажем, посвященным Демокриту. Он обращает внимание на одно слово, которое словом не является, на изобретенный Демокритом неологизм δεν:
Он не сказал έυ, один, чтобы не говорить о ὄν, сущем. Что же он, собственно, тогда сказал? А сказал, отвечая на вопрос, которым сегодня задавались и мы, – вопрос, который ставит перед нами идеализм, – вот что: – Как, ничто? – Никак. Как ничто, но никак не ничто [Rien, peut-être? Non pas – peut-être rien, mais pas rien]
[11].
Интерес δεν в том, что это – своеобразное имя означающего, которое само по себе ничего не означает, ибо ни к чему не отсылает. Оно ничего не означает, но при этом очевидно выстроено из букв и сопряжено с представлением дискурса буквой. Возвращаясь к Демокриту в семинаре 20, Лакан говорит: «…атом, по сути дела, это не что иное, как летучий элемент значения [un élément de signifiance volant], короче – стойхейон»
[12].
