Новостное агентство Рейтер и газета «Таймс», имевшие особенно тесные связи с канцелярией премьер-министра, дали «трактовку» этих гарантий, которая могла исходить только с Даунинг-стрит. Английские гарантии подразумевали, как разъясняли эти два издания с оттенком безошибочной авторитетности, что поляки вступят в новые переговоры с немцами и займут примиренческую позицию. «Только пойдя на уступки немцам, поляки могут получить наши гарантии». Уступки в Данциге и польский коридор, по мнению британцев, не представляли угрозы польской независимости.
Однако Гитлер не стал ждать, когда Чемберлен примет решение относительно поляков. Он получил довольно точную информацию о самокопаниях в британском кабинете. А 25 марта, когда британцы еще ничего не решили и были поглощены сообщениями о немецких планах немедленного вторжения в Польшу, фюрер вызвал своего главнокомандующего сухопутными войсками фон Браухича. Гитлер сказал ему, что пока не хочет решать польский вопрос. Но подготовка к решению должна быть начата. «Решение в ближайшем будущем должно быть осуществлено при особо благоприятных условиях. В этом случае Польша будет полностью разгромлена, и в последующие десятилетия не будет необходимости считаться с нею как с политическим фактором». Он заставит поляков принять его условия, если они не будут готовы к урегулированию путем переговоров к середине лета. Гитлер добавил, что подготовка должна вестись соответственно, хотя он предпочел бы не прибегать к силе при решении данцигской проблемы, так как он не хочет загнать поляков в объятия англичан.
Однако ни Гитлер, ни его главнокомандующий сухопутными войсками не надеялись на мирное решение. Уже спустя девять дней, 3 апреля был готов план «Вайс» – стратегический план военных действий против Польши. Это был набор инструкций командующим вермахта: им надлежало быть готовыми к ведению боевых операций против Польши «не позднее 1 сентября». Возможно, Гитлер, как и Чемберлен, предпочитал урегулирование, основанное на принятии Польшей его условий, не прибегая к войне. Однако в противоположность Чемберлену Гитлер был уверен, что в конечном счете ему придется прибегнуть к силе, по меньшей мере против поляков.
Гитлер, как это видно из его расписания, не стал дожидаться польских гарантий Чемберлена и принял план нападения на Польшу раньше. Дело в том, что Гитлер, в отличие от большинства своих современников, мыслил долгосрочными категориями. Оккупация Австрии, Судетской области и Праги – все это шаги к заключительному решению вопроса с поляками. Они также служили и другим целям, однако, как разъяснил Йодль на Нюрнбергском процессе, после захвата всей Чехословакии создались стратегические предпосылки для нападения на Польшу. Остались только политические соображения.
Такова была обстановка, на фоне которой спустя шесть месяцев после мюнхенского соглашения должны были начаться англо-французские штабные переговоры, причем при поразительном отсутствии политического руководства от их правительств относительно политических целей. В итоге два штаба обсуждали три основных предположения, с которыми они и согласились:
что англичане не были готовы к войне;
что французы не могли вести военные действия;
что немцы имели значительно превосходящую хорошо налаженную действующую военную машину, готовую работать и удерживаемую только нежеланием Гитлера начать войну.
Глава 2
Легенда о британской и англо-французской неподготовленности
В отличие от политиков профессиональные военные, включая моряков и летчиков, пользовались репутацией реалистов, которые принимали трезвые решения, не поддавались эмоциям и руководствовались только хладнокровной оценкой установленных фактов. Мюнхенское соглашение, как мы видели, дало им время перевести дух. И они воспользовались этим. Имперский Генеральный штаб максимально использовал передышку и приобретение чехословацкого военного потенциала
[7].
В феврале, спустя четыре месяца после принесения жертвы, начальники штабов представили кабинету обширный доклад, в котором давалась оценка обстановки после Мюнхена. В этом документе, по странности названном «Европейская оценка обстановки», руководство трех видов вооруженных сил поставило на первое место по стратегической важности оборону Египта и Суэцкого канала. Подробно рассматривалась Индия; обдумывалась отправка военно-морских подкреплений на Дальний Восток. Возможность осложнений в Европе была сведена к заключению, что англо-французская стратегия должна быть направлена главным образом на «обеспечение целостности французской территории». Только, как именно это должно быть сделано, объяснялось лишь внушительно звучащими банальностями. В документе не чувствовалось особой срочности: как будто Мюнхен дал им всем все время мира. Не было ощущения, что время истекает, что приоритетом у Гитлера является не Египет, а Прага, что целью Гитлера является не Суэцкий канал, а Европа.
До дела дошло только 27 марта, ровно через шесть месяцев после Мюнхена и через две недели после того, как Гитлер нарушил это соглашение, оккупировав Чехословакию. В этот день британский и французский штабы начали «обсуждение», чтобы выработать совместные планы исходя из новой обстановки
[8].
Двумя днями позже, 29 марта, в Лондоне состоялось заседание кабинета, на котором было решено, что в случае войны на континенте участие в ней Англии не будет ограничиваться действиями военно-морского флота и авиации. В будущем англичанам необходимо подготовиться для отправки войск на континент. Кабинет также принял решение удвоить численность территориальной армии и одобрил предложенные премьер-министром «гарантии» польскому государству, которые должны были быть обнародованы 31 марта.
Итак, в зале заседаний кабинета министров на Даунинг-стрит британское правительство раскрыло наконец свой защитный зонтик над поляками, а в это же самое время – на другой стороне улицы – на первом заседании французского и британского штабов «военные» советники правительства приступили к разработке конкретных мер.
Они начали с весьма сдержанного обмена информацией. Представитель британской армии объяснил малость и медлительность предлагаемого британского вклада, а француз только «в общих чертах» раскрыл сведения о численности своих вооруженных сил. Он ничего не сказал британцам относительно предлагаемого плана кампании. Британцы и не настаивали. Они считали, что не имеют на это прав.
