Араго прищурился.
Карты…
Что ж это вдруг облака с изображениями королей, дам, валетов, джокеров взяли да и сгустились над ним? Конечно, человеку, который проводил как минимум три вечера в неделю за столами, обтянутыми зеленым сукном, это не должно было казаться таким уж удивительным, однако Араго все же удивился. Дело в том, что переданная Андзей новая корреспонденция Лукавого Взора оказалась посвященной именно карточным играм!
Строго говоря, биться за секретность этой заметки столь героически, как это делал Араго, вовсе не стоило. Содержание ее было совершенно безобидным. Называлась она незамысловато и в то же время двусмысленно: «Зеленое сукно на пике моды» – и вроде бы ничем особенным не отличалась от тех простеньких и забавных статеек, с которых начиналась карьера Лукавого Взора в «Бульвардье», если бы автор не уделил особое внимание одному адресу, где собирались картежники, и это привлекло внимание Араго, уверенного, что он знает все места в Париже, которым покровительствовал Гермес, он же Меркурий, который, как известно, считался во времена золотой античности не только богом стад, дорог и торговли, но и покровителем воров и азартных игроков. Ну, значит, и для Араго оставалось в этом мире кое-что новое и неизвестное!
Лукавый Взор писал (или все-таки писала?..):
«Что такое в глазах иностранца француженка? Нет, мы говорим не о всякой француженке – мы говорим об истинной даме. Это черты, изукрашенные природой и искусством, это с величайшей изысканностью завитые волосы, это глаза, излучающие мягкое, приманчивое сияние, это грациозные движения, элегантные наряды, приветливость и учтивость, проникнутая доброжелательством, в котором самый недобрый наблюдатель не разглядит притворства…
Конечно, у стороннего наблюдателя, особенно если это иностранец, создается впечатление, будто цель всех стараний – нравиться мужчинам. Однако ни одна из дам об этом не помышляет. Во Франции женщины наряжаются не столько для того, чтобы удостоиться похвалы мужчин, сколько для того, чтобы восторжествовать над соперницами. Войдя в гостиную, француженка первым делом бросает взгляд на других – красивых ли, уродливых ли – дам ее возраста, дабы сравнить свой наряд с нарядами соседок, и результаты этого осмотра определяют ее настроение до конца вечера.
Но вот, вообразите себе, господа, все чаще и все более властно нашими дамами овладевает страсть торжествовать над другими женщинами и даже мужчинами не с помощью ухищрений кутюрье или куафёров, а с помощью остроты ума, ловкости рук или же просто благосклонного отношения к ним трефлей, кёров, пик или карро
[96].
Что скрывать: издавна в Париже играли все, дамы увлекались этим тоже, но кто мог представить, что зеленое сукно поднимется на высшую точку моды, ибо теперь эта ткань для парижанок предпочтительней самых дорогих шелков, даже китайских! Дамы стали самыми завзятыми посетительницами игорных домов разного пошиба в Пале-Руайале. Молодые, прекрасные, хорошо одетые женщины ставят деньги на карты и номера и, проигрывая, изрекают самые что ни есть неженские выражения досады и злости. В 113-м номере, куда уже много лет каждый вечер сходятся охотники до азартной игры и откуда многие из них выходят с отчаянием, лишившись последнего куска хлеба, теперь остаются на зеленом сукне горки ожерелий и серег, колец и браслетов. Этим же могут похвастать номера 9, 36, 54, 129, 154. А в номере 154, по слухам, случалось видеть в особом уголке за ширмой проигранные платья, шляпки, туфельки и даже предметы интимного туалета, среди которых в приличном обществе можно назвать только чулочки, а все остальное принадлежит к сфере indecent
[97], как выражаются англичане. Проигравшихся дам деликатные служители выводят через особые двери в темные проулки и подзывают для них фиакры… отнюдь, впрочем, не ссужая несчастных деньгами и предоставляя им расплачиваться с возницами по собственному усмотрению. Скромность удерживает меня от того, чтобы продолжать эту тему…
Мне приходилось слышать, что такое, с позволения сказать, равенство между мужчинами и женщинами в поклонении зеленому сукну не по вкусу очень многим представителям сильного пола. А потому в Салон для иностранцев на улице Гранж-Бательер дам и дамочек категорически не пускают!
Они, конечно, обижаются и предпринимают самые изощренные попытки туда попасть, начиная от подкупа суровых швейцаров и до попыток переодеться и загримироваться, чтобы сойти за мужчину. Однако при всем при том доподлинно известно, что даже если каждой из этих азартных особ пришлют именное приглашение в некое приватное заведение, существующее под видом табльдота
[98] на углу улицы Петит Экюри и фобур Пуассоньер, она туда ни за что не пойдет. Хотя бы потому, что там чуть ли не каждый вечер собираются не столь давно наводнившие Париж незваные гости из Польши, настолько обуреваемые злобой к России, что даже во время игры они не перестают обсуждать тайные планы отмщения империи Северных варваров».
Араго впервые услышал об этом притоне игроков, и это было тем более удивительно, что улица Петит Экюри, то есть Малых Конюшен, находилась не столь далеко от редакции «Бульвардье». Он не сомневался, что вся корреспонденция Лукавого Взора была написана именно ради того, чтобы назвать этот адрес и особо подчеркнуть слова насчет рискованной игры, которая заставляет поляков забыться и начать болтать лишнее. Араго не был по-настоящему азартен и не терял голову: лучшим экзорсизмом
[99] против обольщений демона карточной игры было для нашего героя убеждение, что он и здесь служит своей стране. Ему не единожды случалось получать нужные сведения в обмен на свое обещание забыть о проигрыше или благодаря попыткам заслужить симпатии соперника, расчетливо поддавшись ему и позволив выиграть. Вся тонкость состояла в том, чтобы сделать это так, чтобы у партнера не оставалось сомнений: ему оказана большая услуга, он спасен от позора, но великодушного визави нужно отблагодарить… отнюдь не деньгами, а приватной беседой с малой толикой неких тайных сведений. Поскольку удача верно служила Араго с тех пор, как он обратил свои несомненные таланты игрока не на собственное обогащение, а на службу Отечеству, он посещал игорные дома с несомненной пользой и для дела, и для своего кармана. В конце концов, именно на эти деньги ему удавалось содержать «Бульвардье», служившее для него отличным прикрытием, которое не вызывало ничьего подозрения и не привлекало пустого любопытства.
