Никому и в голову не приходило проверять в далеком от Парижа, глубоко провинциальном бургундском городке Тоннере, жил ли там когда-нибудь некий Жан-Пьер Араго. Впрочем, даже если бы и взбрело, узнали бы, что да, жил, но потом сбежал в армию, отправился на войну с русскими, попал в плен, вернулся во Францию уже повзрослевшим и в Тоннере больше не появлялся: ведь все его родственники умерли давным-давно. Поселился в Париже и добился там успеха… а что особенного? В конце концов, именно для этого люди и едут в Париж! Если бы в Тоннере сыскались старожилы, помнившие семейство Араго, они могли бы рассказать, как везло в карты Лавинии Араго, приходившейся тетушкой Жан-Пьеру. Это дама обыгрывала всех подряд, и ничей зоркий глаз не усмотрел, что ее юбка снабжена многочисленными карманами, в которых она прячет козырные карты. Араго при случае любил повеселить знакомых рассказами о «тетушке Вини» и ее знаменитой юбке с шулерскими карманами…
Что? Юбка? Карманы в юбке?..
Неужели Стефания тоже пробавляется шулерством?!
Араго встрепенулся и повернулся к Агнес, которая в это время тянула свою шаловливую и умелую (следует это признать!) ручку к определенной части тела любовника, которая (означенная часть) давно уже перешла от диеза к бемолю
[100] и что-то никак не желала возвращаться в прежнее воинственное положение. Вообще Араго ничего не имел против того, чтобы еще раз или даже два обмакнуть свой бисквит
[101], однако воспоминание о тетушке Лавинии отвлекло его мысли от любовных утех и заставило придержать руку Агнес.
– Ты говорила, что графиня просила тебя пришить несколько карманов к ее юбкам? А не сказала, зачем?
– Неужели ты думаешь, она удостаивала меня объяснениями, эта разряженная польская кукла? – фыркнула Агнес. – Графиня такого нрава, что в сердцах пинки раздает! Она передала мне свое повеление через лысую Андзю.
– Мон Дьё! – расхохотался Араго. – Пинки?! Графиня? Плохо верится… А с чего ты решила, что бедняжка Андзя – лысая?!
– Да ее рыжие космы к чепцам и шляпкам приклеены, – так и зашлась смехом Агнес. – И каждый раз они немного отличаются по цвету. На самом деле она никогда не была рыжей. Я в таких вещах хорошо разбираюсь: когда-то была подмастерьем у одного куафёра.
Араго вспомнил, как нелепо торчали рыжие волосы Андзи из-под шляпки, а до этого еще более нелепо – из-под чепца, и пожал плечами:
– Возможно, у нее был тиф. Бедняжке пришлось обрить голову, вот она и старается как-то скрыть свое несчастье. Но почему ты так уверена, что она не рыжая?
– Потому что у нее голубые глаза, – выпалила Агнес. – Темно-голубые! Это большая редкость для рыжих. Она или блондинка, или шатенка. Ей бы постараться раздобыть хороший парик, хотя они очень дороги – из настоящих-то волос. А наша Андзя, сразу видно, с сантима на су
[102] перебивается, поэтому только в сабо ковыляет да в толстых вязаных чулках. Не то что графиня наша, которая каждый день покупает новые ажурные чулки! Вообрази, стирать их она не велит, а предпочитает своими руками бросать в печку, чтобы служанки не присвоили! А что такое ажурные чулки? Чем они так уж отличаются от рваных? Там дырки – и здесь дырки! Никакой разницы!
В голосе ее звучало ожесточение, не сказать – злоба.
Араго давно заметил, что Агнес, как всякая простолюдинка, жгуче завидует чарующей роскоши высшего света – и, как всякая простолюдинка, делает вид, что презирает ее.
– Конечно, каждый день дарить тебе ажурные чулки я вряд ли смогу, – пробормотал он, стараясь скрыть смех, – но раз в неделю, наверное, наскребу по карманам на пару-другую!
И тут же прикусил язык, подумав, что берет на себя тяжелое обязательство. Не в смысле денег, конечно, а в смысле отношений с Агнес, которые как бы собирается продолжать, хотя даже сейчас, лежа рядом с ней в постели, обдумывает, как бы их поскорее прервать.
– У тебя плохо с деньгами? – взволнованно проговорила Агнес, уставившись на любовника блестящими темными глазами. – О, я слишком много от тебя требовала… Мне стыдно, стыдно! Не волнуйся и не траться на меня до тех пор, пока твои обстоятельства не поправятся. Мои доходы сейчас увеличились! Причем именно благодаря Андзе, представляешь?
– Что-то я потерялся во всех этих перипетиях, – хмыкнул Араго. – Ты только что говорила, что Андзя с сантима на су перебивается, а тут же благодаришь ее за то, что разбогатела… Она что, отдала тебе свое жалованье?
– Да она и сама за своими деньгами не пришла! Графиня Андзю недавно выгнала – и та исчезла, уж не знаю, что было тому причиной.
Араго, конечно, причину знал, однако счел за благо промолчать. Между тем Агнес продолжала трещать:
– К счастью, Андзя успела мне погадать.
– И заодно сообщила, что я разобью тебе сердце, – фыркнул Араго.
– Вот именно, – согласилась Агнес, хватая его за руку и подтягивая к своей груди.
– Насколько я понимаю, здесь пока еще все в целости и сохранности, – лениво улыбнулся Араго. – Я, конечно, не могу провести полноценное медицинское исследование, однако, по-моему, сердце стучит очень бойко, никакие его осколки мне в ладонь не вонзаются…
Агнес игриво изогнулась, чтобы его пальцам было удобнее «производить медицинские исследования», и снова заговорила:
– А еще она сказала, что ты меня скоро бросишь, потому что я не даю тебе того, чего ты хотел от меня получить, и тебе со мной скучно. Кроме того, я слишком глубоко залезла в твои карманы, а ты не настолько богат, чтобы постоянно сорить деньгами. Поэтому ты будешь только рад, когда я сама уйду от тебя и сниму с тебя такой груз. Это правда? Скажи, это правда?! – В голосе ее зазвенели слезы.
«Болтливая Сивилла, а не Андзя! – сердито подумал Араго. – Это ей карты подсказали или просто взыграла зависть невезучей уродины к хорошенькой барышне, которой посчастливилось с любовником? Знал бы – не стал бы ей помогать удрать, пусть бы графиня ей рыжие патлы повыдергала вместе с петушиным пером!»
– Разумеется, это полная чушь! – шепнул он, обнимая растревоженную Агнес.
Когда их тела соприкоснулись, Купидон немедленно начал заявлять о себе, однако Араго придержал его на коротком поводке: для начала надо было утолить любопытство, а уж потом все прочее.
– Скажи на милость, а с чего вдруг Андзя решила с помощью карт исследовать нюансы наших отношений? – спросил он, привычно обшаривая пальцами некоторые укромные местечки на теле Агнес, прикосновение к которым делало ее особенно податливой, покорной и готовой как можно скорее выполнить любое мужское желание, даже если это желание сводилось всего лишь к разговорам. – О том, что эти отношения существуют, она сама догадалась?
