Однако вскрыть ящик дерринджер не поможет.
Араго шагнул вперед и поскользнулся в жидкой грязи, которая покрывала каменный пол. Чтобы удержаться на ногах, совершил довольно нелепый пируэт и уперся одной рукой в пол. В мякоть безымянного пальца весьма чувствительно воткнулось что-то твердое.
Злобно зашипев от боли, Араго ощупал этот предмет и обнаружил, что это довольно увесистый металлический, похоже, свинцовый брусочек размером примерно в пятую часть дюйма.
Араго достал из кармана платок, вытер грязь – неприятную, как бы маслянистую. Еще раз ощупал находку. Он еще сам не понимал, что заставило его насторожиться, однако чувствительные пальцы шулера, привыкшие находить неразличимые глазом наколки на «рубашке» карты, ощутили на одной стороне бруска рельефную палочку, увенчанную более короткой горизонтальной черточкой. Это было похоже на изображение буквы T…
Нет, это было похоже на литеру Т. На типографскую литеру
[130] Т.
Откуда бы ей тут взяться? И зачем она здесь?
Но этот запах… и металлический брусок, слишком тяжелый для своего небольшого размера и напоминающий типографскую литеру…
Глаза мало-помалу привыкали к темноте, и Араго подошел к груде мешочков, которую заметил в углу. Поднял один из них, потряс, послушав глухой перестук, помял пальцами и обнаружил еще несколько брусочков, похожих на тот, который был найден на полу. Неужели в мешочках свинцовые литеры?
А странное сооружение в углу – это что такое?
Араго подошел к громадине, попытался найти, где открывается ящик, однако по неосторожности смахнул с него какой-то длинный узкий брусок. Поймал его на лету, всмотрелся, изо всех сил напрягая зрение…
В руках у него была наборная верстатка.
Как редактор газеты Араго довольно часто бывал в типографиях, а потому отлично знал, что это за предмет. Наборная верстатка – инструмент наборщика: металлическая пластина, ограниченная стенками, одна из которых может передвигаться вдоль оси. Перед началом набора на верстатке устанавливался формат будущей строки. Верстатки бывали разных размеров: в 16 дюймов, 56 и 80. Сейчас Араго держал шестнадцатидюймовую верстатку, с ограничителем примерно на десяти дюймах. В нее, очевидно, только начали закладывать литеры для формирования заголовка или отдельных строк текста. Потом строки будут сформированы на большой верстатке в целую страницу и со всех сторон зафиксированы рамой. С этого набора и будет верстаться, а потом печататься листовка или газета. Или книга.
Печататься…
Печататься, черт побери!!!
Так вот что сюда занесли в погреб перед приходом Агнес в особняк! Вот чего она не заметила в темноте! Вот почему у нее были испачканы башмаки – она тоже прошла по этой грязи, пахнущей еловой хвоей…
Запахом, напоминающим еловый, обладает вещество, называемое терпентин. Это бесцветная жидкость, а пахнет она хвоей именно потому, что ее добывают из живицы, то есть из той густой массы, которая выделяется из трещин или разрезов на коре елей, сосен и других хвойных деревьев. Эта масса, застывая, заживляет раненую древесину, потому и прозвана живицей. Добываемый из нее терпентин также называется живичным скипидаром. Он используется, среди всего прочего, и для приготовления типографской краски.
Чтобы получить такую краску, смешивают типографский лак и сажу. Лак готовят следующим образом: плавят смолу, доливают смоляного масла, добавляют куски мыла, терпентина – и варят несколько часов, то и дело помешивая, после чего лаку дают отстояться. Для лучших сортов краски берут лучшую, более дорогую сажу, для дешевых сортов ее идет меньше, к тому же она более дешевого сорта, отчего краска получается не черная, а сероватая, да еще с рыжим оттенком. Чтобы смесь получилась густой и поскорее высыхала, нужен густой, качественный терпентин, который обладает тем более сильным запахом хвои.
Итак, на полу погреба была разлита типографская краска! А в верстатке находится часть готового набора. Ну и что там набрано?
Араго зажмурился, чтобы лучше сосредоточиться, и начал исследовать пальцами выступающие очертания букв.
Первой оказалась литера Е: именно прописная «Е», а не строчная «е». Вернее, эта буква будет при печати последней – ведь, чтобы оттиск получался правильным, набор делали зеркальным и набирали литеры в строки справа налево.
«Если последняя буква в строке прописная, значит, все прописные, и это не простой текст, а заглавие книги, отпечатанное на титульном листе, или название главы, – сообразил Араго. – Ну что ж, пойдем дальше».
И вот что он прочел в конце концов: «SAR LÂCHE DE RUSSIE ET SA IMPÉRATRICE DISSOLUE». Одна литера отсутствовала. Похоже, именно ее и подобрал Араго с полу. Она похожа на букву T, а значит, это никакой не «SAR»: с Т начинается слово «TSAR». По-русски tsar – царь. А полностью фраза выглядит так: «TSAR LÂCHE DE RUSSIE ET SA IMPÉRATRICE DISSOLUE», что в переводе означает «ПОДЛЫЙ ЦАРЬ РОССИИ И ЕГО РАСПУТНАЯ ИМПЕРАТРИЦА».
Ничего себе… И это заголовок какой-то статьи?!
Руки Араго задрожали, верстатка упала, и, очевидно, набор рассыпался на отдельные литеры, но теперь это не имело значения: стало понятно, что именно хранилось в проклятом погребе проклятого серого особняка.
Опасная Лотарингия
Витри – Нанси, 1814 год
Охваченный страхом и паникой Филипп Бовуар увез семью в родную Лотарингию, в родной Нанси, чтобы найти покой, но сколько же раз он проклял потом свое решение!
Все началось с того, что еще в городе Витри, когда до цели путешествия было рукой подать, Бовуар случайно узнал, что вдоль бельгийской границы стоят воинские соединения Отдельного оккупационного корпуса под командованием русского генерал-лейтенанта Воронцова. Корпус «опекал» три департамента: Нор, Эна и Арденны. А корпусная квартира, как назло, находилась именно в Нанси. Значит, Филипп привезет семью прямиком к русским, подальше от которых он так хотел оказаться! У него начиналась неврастения, стоило представить, что вокруг будет звучать русская речь, которую он ненавидел всю жизнь и еще пуще возненавидел сейчас!
Витри находился под опекой германских военных. При всей своей нелюбви к «деревянным бошкам» мсье Бовуар безусловно предпочитал их «русским медведям», а потому немедленно принял решение остаться в Витри.
Нет слов: по пути сюда встречались разоренные деревни или пустые дома без дверей, с разбитыми окнами; внутри вся домашняя утварь была переломана и разбросана; жители скрывались в лесах и показывались иногда толпами в стороне от дороги, – однако в Витри кипела жизнь. Городок был окружен солидным земляным валом, усиленно восстанавливали парапет разрушенного взрывом прекрасного каменного моста через Марну, древняя готическая церковь Нотр-Дам возвышалась над домами, словно охраняя их, и это, по мнению мсье Бовуар, делало город вполне безопасным. Словно приветствуя приезд семьи Бовуар, звонили колокола великолепного храма… правда, все огромное пространство внутри было наполнено сеном и овсом: церковь превратили в склад отступающие французы, – однако мсье Филипп великодушно закрыл глаза на это святотатство.
