– Все гораздо проще! – засмеялся брат Бонфилий. – Около заголовка был указан адрес «Бульвардье»: дом 6 по улице Мартир, – а на обороте, после всех материалов, напечатано имя и фамилия редактора: Жан-Пьер Араго. Неужели мой друг редактор этой газеты?!
– Я буду просто счастлива, если это он! – воскликнула Фрази. – Но ты должен знать, что редактором «Бульвардье» может оказаться его тезка и однофамилец.
– А я чувствую, что это он! – упрямо сказал брат Бонфилий. – Обещай, что не забудешь о моей просьбе!
– Я даже обещаю, что первым же делом, как только приеду в Париж, навещу редакцию «Бульвардье», – засмеялась Фрази.
Они начали обсуждать предстоящее путешествие Фрази, но голос брата Бонфилия становился все более слабым, и вдруг, сдавленно проговорив:
– Прощай, сестра, и да хранит тебя Бог! – он повернулся и торопливо зашагал прочь.
Фрази, которой хотелось поцеловать руку последнему близкому ей человеку и получить от него прощальный, благословляющий поцелуй в лоб, рванулась было следом, но и в сутулой спине брата Бонфилия, и в его неровной, поспешной походке было что-то настолько непреклонное и в полном смысле слова бесповоротное, безвозвратное, что она не тронулась с места, а только вспомнила его слова: «Не оглядывайся на прошлое, верь в будущее и не бойся настоящего, доверяя Богу!»
С тяжким вздохом Фрази покорилась этому совету, перекрестила удаляющуюся фигуру брата Бонфилия и пошла к ожидавшей ее двуколке.
Через неделю она отправилась в путь, провожаемая слезами и добрыми пожеланиями гораздо большего количества людей, чем ожидала. Эту молодую красавицу с такой трагической судьбой любили и жалели в городе, который, увы, так и не стал ей родным, и сердце не одного мужчины, втайне мечтавшего, но так и не посмевшего предложить ей утешение, преисполнилось тоски в минуту прощания. А Фрази со странным волнением смотрела в будущее и ждала его столь отчаянно, столь напряженно, что даже не замечала тягот пути.
Она почти не помнила Парижа с тех давних времен, когда жила там с отчимом и матушкой в тупике Старого Колодца, поэтому, едва карета загрохотала колесами по мостовым французской столицы, велела остановиться около первой же писчебумажной лавки и купила гид
[178], изданный знаменитым по всей Франции издательским домом Луи Ашетта. В гиде были указаны адреса отелей. Фрази хотела обезопасить себя и сама найти жилье: нансийцы, которые приезжали в столицу дилижансами, с ужасом потом рассказывали, как прямо на станциях на них налетали толпы носильщиков и посыльных, наперебой предлагающих «прекраснейшие апартаменты во всем Париже», «превосходнейшие комнаты» и почти насильно впихивающих карточки с адресами гостиниц и срывающих непомерные чаевые.
Впрочем, Фрази не намеревалась жить в отеле долго: лишь до тех пор, пока не снимет квартиру или не купит дом: по закону и французам, и иностранцам, приезжающим в Париж больше чем на две недели, нужно было оформлять вид на жительство, если они не имели собственности.
Собственность у Фрази имелась: полученный по наследству от Филиппа Бовуара столь памятный дом в тупике Старого Колодца, напротив серого особняка. Но он много лет простоял запертым, без присмотра, в заросшем саду, и нужно было узнать, в каком он состоянии, можно ли там жить. Хотя вряд ли Фрази найдет силы жить в этом доме, из которого ее увозили в полубеспамятстве от страха и горя. Нет, уехать от одних трагических воспоминаний, чтобы вернуться к другим, она не желала. Ей понадобится новый дом, но сначала – найти отель!
Однако, лишь начав листать гид, Фрази вспомнила, как тот же нотариус, который проявлял к ней самое участливое внимание и дал множество полезных советов, упомянул об уютном отеле «Шантерен» на углу улицы Сен-Жорж, Святого Георгия, и улицы, которая тоже называлась Шантерен.
Проследив, чтобы ее карету и лошадей разместили на ближайшем конном дворе и ухаживали за усталыми скакунами как следует, кое-как разместив в своих апартаментах привезенные с собой вещи, Фрази расплатилась со слугами и отпустила их в обратный путь в Нанси, а сама попросила устроить ей ванну: мучительно хотелось смыть с себя дорожную пыль.
Пока сохли после мытья ее длинные вьющиеся волосы, она приказала подать ужин и в одном пеньюаре уселась за стол, поставив с одной стороны бокал с вином и блюда с цыпленком, салатом и яблочной тарталеткой, а с другой положив недавно купленный гид. Гид оказался весьма толковым: с картами всех двенадцати округов, на которые был поделен Париж еще в 1795 году. Отдельно помещались адреса всех парижских театров, кофеен, рестораций, рынков, больниц, больших и малых магазинов… и, к ее изумлению, посольств иностранных государств!
Конечно, первым Фрази открыла именно этот раздел.
Взволнованно водя пальцем по строчкам, она нашла строку «Посольство Российской империи» и адрес: дом 33, фобур Сент-Оноре, владение герцогини Декре. Здесь даже значилась фамилия посланника: граф Шарль-Андре Поццо ди Борго. Не очень похоже на русскую фамилию, конечно, но каких только чудес не бывает на свете!
Римская цифра I стояла рядом с адресом, и Фрази сообразила, что это означает номер округа. Перелистав гид, она открыла страницу с картой первого округа и обнаружила фобур Сент-Оноре неподалеку от Елисейских Полей. Смутные воспоминания детства оживали в ней: прогулки с мамой и дядей Филиппом по бульварам, Шамс Элизе, Пале Руайаль, в саду Тюильри… Она смотрела на карту и узнавала забытые названия улиц. Интересно, сейчас уже поздно идти в посольство? На дворе пять часов, но пока она оденется, пока доберется… Пешком далековато, придется брать фиакр. И надо выглядеть как можно лучше, все-таки от этого визита зависит очень многое, а первое впечатление имеет большое значение.
Но все ее наряды смяты в сундуках, даже траурное платье!
Фрази вздохнула. Так уж судила судьба, что она почти всю жизнь ходила в трауре. Сначала по матушке, потом по отчиму, потом по мужу и Амели с Франсуа. Она вспомнила, как раздражали Шарля ее траурные наряды и как он с возмущением говорил, что не понимает, зачем нужно отдавать дань внешним приличиям. «Главное, чтобы ты скорбела обо мне в сердце своем, когда я умру, – сказал он Фрази как-то раз. – Главное, чтобы хранила обо мне память хотя бы год, а в платье какого цвета будешь при этом ходить, мне совершенно безразлично. Помни: никакого траура по мне!»
В Нанси, под гнетом свалившихся на нее бед, Фрази совершенно забыла об этих словах, да и носила она траур не только по Шарлю, а сейчас вдруг вспомнила. Нет, конечно, рядиться в яркие цвета она не намерена, однако серое вместо черного можно было бы надеть, не дожидаясь истечения года. Тем более что Шарль не стал бы возражать!
Не закончив ужин, Фрази открыла сундуки, откуда сразу донесся легкий аромат эссенции миозотиса – незабудки, ее любимого цветка, – и принялась задумчиво разглядывать вещи.
Придется отдать горничной платья, чтобы их отгладить. Тогда можно их носить хотя бы первое время, пока мадам Эфрази-Анн-Агнес Рёгар не обзаведется новыми. Но это все завтра, нынче уже ничего не успеть привести в порядок. Дорожное же платье можно просто выбросить, такое оно грязное. Пока ехать куда бы то ни было Фрази не собирается, ну а соберется, сошьет новое.
