Пайн начал быстро, через ступеньку, подниматься по лестнице — на площадку, где стоял Уайлд. Тот, положившись на рефлексы, нырнул в спальню Наоми, вжался в угол. Пайн прошел мимо, не заглянув в комнату дочери.
«Подвал», — подумал Уайлд.
Ждать было некогда. Как только Пайн прошел мимо двери и скрылся в своей спальне, Уайлд вышел в коридор. На подушечках стоп — не на цыпочках, на цыпочках громко — спустился на первый этаж. Свернул направо, подошел к двери подвала. Повернул ручку. Не заперто.
Тихонько открыл дверь, вошел, прикрыл дверь за спиной.
Внизу горел тусклый свет. Вариантов было два. Первый: тихонько спуститься вниз и украдкой глянуть, что там. Второй: не прятаться.
Уайлд выбрал второй вариант.
Снял маску и, не скрываясь, пошел вниз по лестнице. Не спешил, но и не медлил. Спустившись, повернулся к свету.
Наоми разинула рот.
— Не кричи, — сказал Уайлд. — Я пришел помочь.
Глава одиннадцатая
Отделка в подвале была дешевая: пластиковые панели «под дерево», приклеенные на голый бетон. Еще там был старый раскладной диван, заваленный мягкими игрушками.
Наоми Пайн, нахохлившись и опустив глаза, сидела на подлокотнике. Волосы закрывали лицо, словно бисерная шторка. Девочка была не тощая — по нынешним стандартам, наверное, полновата, — но Уайлд в таком не разбирался. Не красавица, не уродина. По идее, какая ему разница, как выглядит Наоми Пайн? А разница есть. В реальном мире. Особенно в мире подростков. Уайлд посмотрел на нее, окинул ее взглядом с головы до ног, и сердце его снова екнуло. По правде говоря, если уж быть до конца объективным и забыть про разговор с Авой, Наоми Пайн и правда выглядела как легкая добыча. И никак иначе. На вид люди бывают разные: умные, тупые, сильные, жестокие, слабые, храбрые, какие угодно. Наоми Пайн выглядела так, словно в любую секунду была готова съежиться. Словно упрашивала весь мир не делать ей больно, а мир смеялся ей в лицо.
— Я вас знаю, — сказала Наоми. — Вы мальчик из леса. — Давным-давно это определение было верным. Может, оно до сих пор верное. — Вас зовут Уайлд, да?
— Да.
— Чтоб вы знали, вы здешний бабайка. — (Уайлд промолчал.) — Ну, родители говорят малышам: не ходи в лес, а не то попадешь в лапы к дикому дяде и он тебя съест и все такое. А когда дети рассказывают страшилки, вы в них звезда первой величины.
— Бесподобно, — сказал Уайлд. — А ты меня боишься?
— Нет.
— Почему нет?
— Изгои мне по душе, — сказала она.
— Мне тоже. — Он попробовал изобразить улыбку.
— Читали «Убить пересмешника»? — спросила она.
— Читал.
— Вы у нас вроде Страшилы Рэдли.
— В таком случае ты, наверное, Джин.
— Ага, точно. — Наоми закатила глаза, и сердце Уайлда екнуло в очередной раз.
— Кто такой Ларри? Твой папа говорил с ним по телефону.
— Мой дядя. Живет в Чикаго. — Наоми опустила голову. — Вы все расскажете?
— Нет.
— Значит, просто уйдете?
— Если хочешь. — Уайлд старался говорить как можно мягче. — Значит, это челлендж. — Он сделал шаг вперед.
— Откуда вы знаете? — Наоми подняла глаза.
Он только что прочел страничку в Сети. И вспомнил, что несколько лет назад уже читал о чем-то подобном. В статье говорилось о челлендже «Сорок восемь часов», хотя позже его списали на городскую легенду. Онлайн-игра. Не самая безобидная, кстати. Дети прячутся, родители начинают паниковать. Думают, что ребенка похитили или что случилось самое худшее. Чем дольше прячешься, тем больше очков зарабатываешь.
— Какая разница? Ты играешь в эту игру, верно? — спросил Уайлд.
— Все равно ничего не понимаю. Зачем вы сюда пришли?
— Тебя искал.
— Почему?
— Кое-кто за тебя волнуется.
— Кто?
Он помедлил. Ладно, почему бы и нет.
— Мэтью Краймштейн.
— Понятно. — Уайлду показалось, что она улыбнулась.
— Что понятно?
— Наверное, считает, что он во всем виноват. Скажите ему, что это не так.
— Скажу.
— Он тоже хочет приспособиться.
Уайлд услышал наверху шаги. Несомненно, отцовские.
— Что случилось, Наоми?
— Вы читали книги по саморазвитию?
— Нет.
— А я читаю. Постоянно. Моя жизнь… — Она замолчала, сморгнула слезы, покачала головой. — В общем, в них всегда пишут про постепенные изменения. В книгах по саморазвитию. Я пробовала такой подход. Бесполезно. Все равно меня ненавидят. Знаете, каково это? Когда каждый день думаешь, что надо идти в школу, и тебя наизнанку выворачивает?
— Нет, не знаю, — ответил Уайлд. — Должно быть, хреново.
— Вот именно. — Ей понравился его ответ. — Еще как хреново. Только не надо меня жалеть, ладно?
— Ладно.
— Обещаете?
Правой рукой он сделал крест над сердцем.
— Короче, я решила попробовать, — сказала Наоми.
— Что попробовать?
— Измениться. — Лицо ее оживилось. — Полностью. Раз и навсегда. Совершить серьезный поступок. Стереть свое лузерское прошлое и начать с чистого листа. Понимаете? — Он не ответил. — Поэтому да, я подписалась на челлендж. Исчезла. Поначалу пряталась в лесу. — Она сумела улыбнуться. — И совсем вас не боялась. — (Он улыбнулся в ответ.) — Продержалась два дня.
— Несладко пришлось?
— Нет, мне понравилось. В лесу. Сама себе хозяйка. Ну, вы понимаете, да?
— Да.
— Ну конечно, вы лучше всех понимаете, — сказала она. — Это была передышка, уход от реальности. Но мой папа… Видите ли, до него не доходит, что к чему. Кто я такая. То есть он не понимает, что я лузерша…
— Никакая ты не лузерша.
Наоми посмотрела на него так, что Уайлд понял: слова его прозвучали снисходительно, и это задело Наоми. Он поднял руки, словно хотел сказать: «Прошу прощения».
— В любом случае он не виноват. Во всем этом. Но и дома хорошего мало. Понимаете, о чем я?
— Пожалуй.
— В общем, меня не было два дня, он начал писать мне эсэмэски. Собирался пойти в полицию — ну да, это часть игры. И еще… я волновалась, что он начнет сильно пить. А это лишнее. Короче, я вернулась домой, хоть и знала, что сорока восьми часов недостаточно. И рассказала папе про челлендж.
Звук шагов стал громче. Уайлд не обернулся. Беспокоиться не о чем.
— И папа решил тебе помочь?
