— И вы думаете, что я вот так запросто вас прощу? — негодующе спросил он.
— Эрни, у вас два варианта. Можете отключиться, закрыть скайп — или какое у вас там приложеньице для видеосвязи? — или же можете рассказать мне, как все выглядит с вашей стороны.
— Вы мне не поверите.
— Вполне возможно. Но если вы убедите меня, что говорите правду, хотя бы отчасти, приглашение на мою передачу вам обеспечено.
— В качестве единственного гостя? — Эрни потер щеку. — Не хочу, чтобы меня кто-то перекрикивал.
— Интервью один на один. Только вы и я.
Сложив руки на груди, он на долю секунды сделал задумчивое лицо:
— Что вы хотите узнать?
— Вы утверждаете, что у Дэша Мейнарда есть записи с компроматом на Расти Эггерса. Расскажите мне об этих записях.
— Они существуют.
— Откуда вы знаете?
— Я бывал на «Расти-шоу». Вам это известно, так?
— Так.
— Делал им высокий рейтинг. Но об этом предпочитают не вспоминать.
— Эрни, — вздохнула Хестер.
— Ладно, ладно. В общем, я подслушал их разговор — Расти и Дэша. Они обсуждали записи. Дэш голову дал на отсечение, что они уничтожены.
— Значит, если Дэш их стер…
— Ой, ну бросьте. Такие записи не стирают, Хестер. Вы прекрасно это знаете. И Расти знал. Вот почему он был так расстроен. Понимал, что Дэш не стал бы уничтожать их безвозвратно. Зачем ему это?
— Дэш Мейнард клянется, что у него нет никакого компромата.
— Ага, ну да. Дэш — самовлюбленный засранец, согласны? Император своей безграничной империи. Были у него дома? Он как из книжки про Гэтсби.
— Вы видели записи? — спросила Хестер.
— Я? Нет.
— В таком случае откуда знаете, что они существуют?
— Я их слышал.
— Записи?
— Нет, Дэша и Расти. Когда они спорили про записи.
— Что именно они говорили?
— Видите ли, был поздний вечер. Кроме меня, там никого не было. А они думали, что и я уже ушел. Что они говорят с глазу на глаз. Ну так можно сказать вам правду?
— Да, Эрни, это было бы замечательно.
— Я отключился на унитазе.
— Прошу прощения?
— Ну да, я был на студии. В туалетной кабинке. Сидел на…
— Да, Эрни, так и вижу эту картину.
— В общем, я нюхнул кокса или чего-то еще, не помню. И отключился. Когда проснулся, в туалете было совсем темно. Десять вечера. Я натянул штаны — они до сих пор были спущены.
— Эй, спасибо за подробности.
— Вы же хотите знать все в деталях, разве нет?
— Боксеры или брифы?
— Не понял?
— И не надо, — сказала Хестер. — Итак, вы натянули штаны.
— Ну да, натянул штаны. Но, как я уже говорил, кругом совершенно темно. Хоть глаз выколи. Я ощупью ищу защелку. Ну, чтобы открыть дверцу кабинки.
— Да, Эрни, я знаю, что такое защелка. В женских туалетах тоже есть защелки.
— В общем, вокруг по-прежнему темно. Я на ощупь выбираюсь из туалета. Выхожу в коридор. Боюсь, что здание уже заперли на ночь. Ну, типа, что не смогу выйти, поняли?
— Поняла, продолжайте.
— И слышу голоса. Говорят двое.
— Дайте-ка угадаю. Расти и Дэш.
— Точно. Говорят на повышенных тонах. Я подхожу ближе. Слышу голос Расти: «Ты должен уничтожить эту запись. Пообещай». Он пьяный, по голосу слышно. Расти обычно держит себя в руках, но тут у него от спиртного язык развязался, он и заладил: «Ты не представляешь, что с нами будет, обязательно ее сотри, нельзя, чтобы кто-то об этом узнал».
— И что ответил Дэш?
— Сказал, чтобы Расти не волновался, что никто ничего не узнает, сто процентов. Но Расти не унимался. Умолял Дэша ее стереть, но потом вроде как сдал назад.
— Сдал назад? В смысле?
— Он знал, Хестер. Расти все знал.
— Что он знал?
— Что Дэш Мейнард ни за что не сотрет эту запись. Дэш считает себя серьезным документалистом, или журналистом, или как еще сказать. Наблюдателем. Не удивлюсь, если даже тот разговор тоже записывался. Говорю же, там повсюду жучки. Может, даже в туалете.
— Угу, — сказала Хестер, все яснее понимая, что напрасно тратит время. — Что-нибудь еще?
— Этого мало?
— Вообще-то, да.
— Они узнали, что я их подслушал.
— Что-нибудь сказали.
— Нет, но через три дня внезапно велели мне сдать анализ мочи. В организме нашли наркотики. Меня уволили. Меня! Самого рейтингового участника. Более того, результаты анализа передали в СМИ. Понимаете зачем, да? Меня решили дискредитировать. Я был чист как стекло.
— Вы же только что сказали, что принимали кокаин…
— Три дня назад! — Поплин волновался все сильнее, ерзал на стуле, стрелял глазами. На лбу у него выступили бусины пота. Хестер готова была поспорить, что Эрни и сейчас под кайфом. — Им нужно было меня дискредитировать. Избавиться от меня.
— Понятно.
— Расти кого-то убил.
Хестер застыла:
— О чем вы?
— Вот какой у Дэша компромат.
— То есть вы хотите сказать, — медленно начала Хестер, — что у Дэша Мейнарда есть запись, на которой Расти Эггерс совершает убийство?
— Я хочу сказать только то, что я слышал.
— А именно?
— Вот слова Расти: «Я не собирался его убивать. Это был несчастный случай».
— Это точная цитата?
— Нет. Ну, не знаю, но смысл был такой. Расти кого-то убил, и они с Дэшем повязаны. Стоп, вроде вспоминаю. Да, Дэш так и сказал.
— Что сказал?
— Что никому ничего не расскажет, потому что они с Расти повязаны. Что-то в этом роде. И что благодаря этой связи впереди их ждет много хорошего. Говорю же, Хестер, они убийцы. Или Расти убийца. У Дэша есть доказательства. По закону он обязан опубликовать эту информацию, разве нет?
Хестер вспомнила о сегодняшнем разговоре с Делией. Она что-то знала. И отказалась об этом говорить даже с поправкой на адвокатскую тайну. Хестер оглянулась на Ролу. Рола пожала плечами, показывая, что не знает, верить Поплину или нет.
— Ну так можно прийти к вам на передачу? — спросил Эрни Поплин. — Сегодня я свободен, так что слово за вами.
Глава двадцать девятая
Голубой «шевроле-круз» Гэвина Чеймберса свернул на парковку «Севен-элевен». Гэвин приехал один. Внедорожник с шофером брать не стал. Из осторожности? Может быть. Он — в бейсболке и темных очках — выскользнул из «шеви». Уайлд всегда считал, что бейсболка и темные очки — неважная маскировка. Так одеваются только люди, желающие изменить внешность. С другой стороны, солнце сегодня яркое. Может, Гэвин надел очки, чтобы не слепило глаза.
