— Нет, не знаю точно.
— Может, несколько дней.
— О чем вы? — непонимающе спросил Уайлд. — Мы с вашим сыном годами играли вместе.
— Годами. — Хестер хмыкнула. — Я тебя умоляю.
— Что?
— Вы были маленькие дети. Думаешь, смогли бы хранить такой секрет несколько лет?
— Ну да, мы его хранили.
— Тебе кажется, что вы его хранили. Ты же знаешь, как медленно идет время, когда ты маленький. Несколько дней. Может, месяцев. Но никак не лет.
— Хестер, у меня же есть воспоминания.
— В этом я не сомневаюсь. Но ты никогда не думал, что помнишь лишь несколько дней? Ты всегда говорил, что у тебя нет воспоминаний о прежней жизни. До того момента, как ты оказался в лесу. Может быть — просто выслушай меня, ладно? — может быть, ты получил такую душевную травму, что полностью отключился от прошлого. И поскольку ты не помнишь, что было до этой травмы, твои воспоминания о жизни в лесу гиперболизированы. Несколько дней превратились в несколько лет.
Быть такого не может. Уайлд в этом не сомневался.
— Меня видели туристы. Несколько месяцев, даже несколько лет подряд.
— Они говорили, что видели маленького мальчика. Может, тебя. А может, кого-то еще.
Но Уайлд не мог в это поверить. Он помнил, как забирался в чужие дома. Во множество домов. Помнил, как проходил пешком по несколько миль кряду. Помнил красные перила. Помнил крики.
— Это не имеет значения, — сказал он. — Даже если вы правы, никто не ищет пропавшего мальчика. И никогда не искал.
— Потому-то тебе и надо узнать правду. Чтобы стать самим собой.
Уайлд поморщился:
— Вы что, и правда только что сказали «стать самим собой»?
— Признаю, красноречие меня подвело. Но ты понял, о чем я. Не секрет, что у тебя проблемы с доверием, Уайлд. Ты не умеешь общаться. Не нужно быть гением, чтобы понять: причина в том, что тебя бросили. Поэтому, если ты выяснишь, почему все случилось так, как случилось… Что произошло на самом деле…
— Что, стану самим собой? Стану нормальным?
— Ты понял, о чем я.
— Ничего не изменится.
— Возможно, — сказала Хестер. — Но есть и еще одна причина.
— И какая же?
— Мне чертовски любопытно. — Хестер всплеснула руками. — А тебе? Разве нет?
Уайлд взглянул на часы:
— Пятнадцать минут до назначенного срока. Пойдемте в дом.
Глава тридцатая
Мейнарды сидели все в тех же креслах бордового цвета с боковинами для защиты от сквозняков. Неудивительно, что у обоих был крайне напряженный вид: лица осунулись, кожа побледнела, глаза налились кровью. Удивительно, что оба были облачены в элегантные наряды от-кутюр. На Дэше были желто-коричневые слаксы с такими стрелками, что ими можно было нарезать мясные деликатесы.
— Расскажите, пожалуйста, что вам удалось узнать, — сказал он Уайлду.
Уайлд рассказывал, не упуская ни единой подробности. Дэш и Делия слушали, застыв в креслах, — так, словно старались не шевелиться и не выказывать никаких эмоций. Или — что более вероятно — изо всех сил держали себя в руках, понимая, что, если дать слабину, они сорвутся в истерику и выдадут свои секреты. И тогда все, конец. Когда Уайлд договорил, Дэш и Делия посмотрели друг на друга. Делия кивнула.
— Мы с Делией все обсудили. Бессчетное число раз. Пересмотрели все доказательства. Попробовали составить временну́ю шкалу действий нашего сына. Много говорили с вами. Выслушали и обдумали множество предположений. — Дэш взял жену за руку. — Дело в том, что мы не понимаем, с чем имеем дело: с похищением, розыгрышем или чем-то совершенно иным. Похоже, и вы этого не понимаете.
— Я не понимаю, — сказала Хестер. — Уайлд?
— Сделать однозначный вывод невозможно.
— Вот именно, — сказал Дэш. — Поэтому после продолжительной дискуссии мы с Делией пришли к выводу, что правильнее всего — и безопаснее всего — отправить записи по указанному адресу. Но все выложить не получится. Файл будет слишком велик. К тому же откуда посторонним знать, сколько часов у меня записано? Я и сам этого не знаю.
— Зачем вам столько материалов? — спросила Хестер.
— Я всегда все записываю, — ответил Дэш.
— Дэш в первую очередь документалист, — добавила Делия.
Уайлд кивнул, окинул комнату взглядом и решил не упускать возможности:
— Так вот почему вы сейчас записываете нашу встречу?
Молчание.
— О чем вы говорите? — спросил наконец Дэш.
Уайлд достал телефон:
— У меня есть приложение. Сетевой сканер. Он показывает, есть ли в помещении камеры или записывающие устройства. Сейчас он видит сеть с процессорами обработки видеосигнала. Объяснение может быть лишь одно: нас сейчас записывают на камеру.
— Я документалист. — Дэш откинулся на спинку кресла и скрестил ноги. — Я записываю всю нашу жизнь. Вряд ли я когда-нибудь воспользуюсь…
— Это обязательно? — осведомилась Делия.
— Нет, — сказал Уайлд. — Вы правы. Давайте сосредоточимся на главной задаче.
На самом деле он блефовал. Приложения, сканирующие сеть и выявляющие скрытые камеры, действительно существуют. Многие пользуются ими — например, чтобы убедиться, что за ними не шпионят хозяева жилья, снятого через «Airbnb». Но на телефоне Уайлда такого приложения не было.
До крайнего срока — 4:00 — осталось пять минут. Перед Дэшем и Делией стоял дубовый журнальный столик, на нем был ноутбук. Дэш нажал на ссылку из письма. На экране появился таймер: ссылка станет активна через четыре минуты сорок семь, сорок шесть, сорок пять секунд.
— Мои люди попробуют отследить провайдера, когда вы начнете выкладывать записи, — сказал Уайлд, — но мне сказали, что даже простейший VPN помешает нам получить какие-либо существенные данные.
Все молча смотрели на таймер. Прошла минута.
— Так что на них? — спросила Хестер.
— Купюры из передачи, — ответил Дэш. — Закулисье. Кабинет сценаристов, где мы проговаривали разные идеи. И все такое прочее.
— Угу, — сказала Хестер. — В письме говорится, что материал с серьезным компроматом нужно выложить в отдельную папку.
Она ждала. Все молчали.
— Вы это сделаете?
— Да, — кивнула Делия.
— Что на этой записи?
— Мы считаем, что вам это знать не обязательно.
— Что, простите?
— Мы не хотим разглашать эту информацию. Делаем то, что вынуждены сделать. Ради безопасности нашего сына.
— То есть вы готовы раскрыть эту информацию анонимному похитителю, но не вашему адвокату?
