— Не цыкай на меня!
— Извини. Она тебе не нравится?
— Нравится?! — выплюнула Ева, снова немного громковато. — Я надеюсь, она подавится моим манговым тартом!
Чеймберс немного опешил… а затем слегка занервничал:
— Ей не очень нравится манго… или тарты.
Уронив красиво украшенную тарелку в раковину, она ударила его по руке.
— Аййй!
— Почему ты за меня не заступился?
— Я даже не слышал, что она сказала!
— Потому что ты витал в облаках… как всегда, — фыркнула она.
— Послушай, — начал Чеймберс, — мама просто… немного старомодна. Она очень гордится своими ганскими корнями и тем, что она британка.
— И ей не нравится, что ты распыляешься на какую-то ямо?
[5]
— Я этого не говорил, — вздохнул Чеймберс.
— Тебе и не надо было… А что будет с нашими детьми? Она и к ним будет так относиться?
Чеймберс выглядел потрясенным:
— Ты… Ты что?..
— А что, если я скажу да? — произнесла Ева, скрестив руки на груди.
— Я бы сказал… что это замечательно.
— Ну, это не так.
— О, господи боже! Слава богу! — вздохнул он, прислоняя руку к груди.
Она улыбнулась:
— Что с тобой происходит? Что-то случилось по делу сегодня?
Чеймберс взглянул на другой конец комнаты, чтобы убедиться, что лицо его матери все еще, как и прежде, выражало смесь скуки, отвращения и гнева на одноэтажность их жилого помещения.
— Кровь и волосы, которые я добыл с веревки, не совпали с таковыми от нашей жертвы… ни от одной из наших жертв.
— Но это все же кровь и волосы. Что они там делали?
— Что они там делают? — согласился Чейберс.
— Давай поговорим об этом позже, — сказала Ева, пожимая его кровоточащую руку. — Просто сначала помоги мне это пережить. Ты мне нужен.
На следующее утро Чеймберс проковылял в свой кабинет, так как запасная кровать явно встала на сторону Евы в споре. Пропуская любезности, он махнул Винтеру следовать за ним в комнату для совещаний, закрыл дверь и лег со стоном облегчения.
Винтер невозмутимо достал свой блокнот и сел на полу возле него, поднимая взгляд к запятнанным плиткам на потолке.
— Как кто-то умудрился пролить там кофе? — спросил он.
— Босс выплеснул его на кого-то, кто ему не понравился.
— На кого?
— На меня.
— А. Немного смахивает на «Тысячелетнего сокола», — сказал он, с прищуром разглядывая его.
— А я думал, на лезвие топора, — сказал Чеймберс. — Но как потенциальному детективу по расследованию убийств хорошо знать, где ваша голова. Итак, какое у Роберта Коутса алиби на ночь первого убийства?
— Был один дома.
— Неважно. У меня новая теория, — объявил Чеймберс, запуская руку в карман куртки и передавая Винтеру ярко-оранжевую собачью игрушку. — Собаки.
— Отлично, — сказал он ободряюще. — Погодите… Чего?
— Собаки, — повторил Чеймберс. — Я подобрал это в его саду, когда мы уходили.
— Может, вам не помешал бы выходной, — предложил Винтер.
— Просто взгляните на следы зубов, — сказал Чеймберс. — Есть один отпечаток, где семь зубов расположены близко друг к другу, другой — четыре зуба на большем расстоянии, а затем пара глубоких проколов, полностью отличающихся от других.
— И?
— Эту штуку жевали по меньшей мере три собаки. И когда я поднимался наверх, ковер был засыпан шерстью всех оттенков под солнцем.
— И?
— И на заднем дворе выкопана могила.
— Могила?
— …Клочок вскопанной почвы.
Винтер с сомнением посмотрел на него и сказал, что не означает, что там могила.
— Помните, о чем мы говорили, когда нашли Генри Джона Долана на постаменте той ночью?
— Эммм?
— «Небрежно». Возможно, осторожное первое убийство? Он все спланировал, но затем позволил погоде сделать грязную работу за него. Знаете, с чего начинают большинство серийных убийц, прежде чем перейти на настоящих людей?
— С животных, — ответил Винтер, понимая.
— И один из двух наших главных подозреваемых, похоже, меняет собак с тревожной скоростью.
— Но что насчет Тобиаса Слипа? — спросил Винтер. — У него подъемный механизм, способный с легкостью поднять человека, покрытый волосами и кровью. Он выглядит не менее виноватым.
— Теперь вам нравится мой парень? — спросил Чеймберс.
— Из них двоих, да, я думаю, он больше подходит.
— Ну, мне нравится ваш.
— Значит, за которого возьмемся? Если ошибемся с выбором, проиграем дело.
Чеймберс на мгновение задумался.
— За обоих. Одновременно. Один из нас перекапывает сад, пока другой изымает подъемник.
— А как же ордер? — скептически спросил Винтер.
— Без ордера, — кивнул Чеймберс. — Туда и обратно. Главное — уверенность.
— Один из нас будет неправ.
— Но один из нас будет прав, — заметил Чеймберс. — Даже Хэмм не сможет это проигнорировать. У меня нет никаких сомнений, что один из этих чокнутых и есть наш убийца… У вас?
— Сомнений нет.
— Тогда мы не можем проиграть, верно? Вы в деле?
— В деле… Когда?
— Нет времени лучше, чем настоящее, — сказал Чеймберс. — Чем дольше мы ждем, тем больше у них времени на новое убийство.
Дверь в комнату для совещаний распахнулась, когда Льюис вошел, спотыкаясь о двух мужчин на полу и выплескивая свой кофе на стену.
— Чем мы занимаемся? — просил он, отряхивая болезненный ожог.
— Лечим мою спину, — ответил Чеймберс, даже не пытаясь подвинуться. — Моя вторая половина заставила меня спать в запасной кровати.
— Ну, добро пожаловать в клуб, — сказал Льюис, опуская кофейную чашку на стол, прежде чем улечься рядом с ним. Он выдохнул с облегчением. — Не помню последний раз, когда меня пустили в собственную кровать… Босс тебя ищет.
— Тоже мне новость.
На троих мужчин опустилась мирная тишина, прерывавшаяся только когда Винтер указал на новое пятно на стене.
— Кто-нибудь еще видит световой меч? — спросил он.
— Отвертку, — ответил Льюис.
