— Пропал человек, — пожал плечами мужчина. — Это в вашей компетенции.
Поднимая голову к небесам, Истон посмотрел сквозь окно в крыше, удобно расположенное для того, чтобы посылать Богу недовольные взгляды.
— Я что, не могу улучить ни одной паршивой минуты для себя?! — выплюнул он, продолжая возмущаться по пути через офис: — Все, чего я хотел, это съесть один чертов обед.
— Добрый день! — учтиво улыбнулся он, отставляя в сторону свой обед и садясь. — Я детектив-сержант Истон. Или можете звать меня Филом, если вам угодно.
Сидящая напротив него безвкусно одетая женщина смотрела на него так, словно не поняла ни слова.
— Ладно тогда, — сказал он, проглядывая скупые детали, которые соизволили записать его коллеги. — Вы из Греции? — уточнил он с притворным интересом. — Итак, что я могу для вас сделать, миссис… — Он прищурился, разглядывая форму. — Пап… а… доп… у… лу.
— Пападопулу, — сказала она ему с сильным акцентом.
— Пападопулу, — исправился он. — Как я понимаю, вы здесь, чтобы заявить о пропаже человека?
— Мой сын, — ответила она на ломаном английском, но беспокойство в ее голосе звучало предельно ясно. — Он не приходить домой с… — Она замялась.
— …работы? — наугад сказал Истон.
— Да! Работы. Он не приходить домой с работы сегодня.
— Сегодня? — спросил он немного напряженным голосом. — Дело в том, что мы обычно не стали бы…
— У него… ум… ребенка, — перебила она его.
— Понятно, — сказал Истон, обводя в форме секцию: «Уязвимый взрослый». — Он когда-нибудь так делал раньше?
— Нет! — ответила она, разражаясь рыданиями.
Он дал ей салфетку и самую успокаивающую улыбку, которую смог изобразить:
— Давайте тогда запишем пару деталей. Подскажите, пожалуйста, его полное имя.
— Эван Иоанну Пападопулос.
— Не Пападопулу?
— Пападопулос.
Он попросил ее произнести это по буквам.
— Дата рождения?
— Седьмое октября девяносто третьего года.
— Что значит, ему… двадцать два, — сказал Истон немного громче, чем было необходимо, чтобы покрасоваться своими способностями, как у Человека дождя. — …Подождите. Нет. Двадцать три? — В итоге он опустился до того, чтобы посчитать на пальцах. — Далее: рост?
— О! Восемь и четыре.
— В футах и дюймах, если можно, — попросил Истон, растерявшись.
— Да. Восемь и четыре.
Он вернул колпачок на свою ручку и нетерпеливо постучал ею по столу:
— Давайте так, мы к этому вернемся позже. У вас есть недавние фотографии Эвана?
— Да, — ответила она. Порывшись в сумке, женщина протянула ему фотографию своего сына, стоящего рядом с остальными Пападопули.
Истон уставился на нее, снова взглянул на встревоженную женщину, а потом оглянулся в поисках хихикающих коллег. Он с осторожностью снова снял колпачок.
— Рост: восемь футов, четыре дюйма.
Королевская обсерватория (несчастный случай)
Поврежденный пожаром факультет искусств (Биркбек-колледж)
• Могила его матери
• Лавровый лес
Когда Чеймберс проследил, что тела успешно убрали из послеоперационного отделения (вид белых перьев, тянущихся по полу из-под одеяла, стал топливом для его кошмаров минимум на год вперед), он запросил доступ к больничному лекторию. Прежде чем остальные прибыли, он нацарапал список значимых для Роберта Коутса мест на доске маркером, который, по подозрениям Чеймберса, был перманентным.
Главный детектив-инспектор Уэйнрайт, выглядя немного обессиленной после обращения к прессе, присоединилась к нему первой и уселась в первом ряду. Вскоре за ней появилась Маршалл, которая явно раздумывала, как далеко ей можно сесть от уважаемой женщины, не показавшись грубой, — села через два пустых сиденья от нее.
— Это все? — многозначительно спросил у нее Чеймберс, потому что у них не было возможности поговорить после встречи во дворе.
Как по сигналу, в зал поспешно вошла Элоиза.
— Извините! — сказала она прерывисто, держа в руках стаканчик с кофе, и уселась через два пустых сиденья от Маршалл.
— Ладно, — сказал Чеймберс. — Элоиза Браун, моя начальница — главный детектив-инспектор Уэйнрайт. Босс, это бывшая Роберта Коутса — Элоиза Браун, — представил он их, прежде чем перейти прямо к делу. Он указал на доску у себя за спиной: — Есть четыре потенциальные объекта для трех оставшихся убийств.
— Возможно, пять, — подала голос Маршалл. — Галерея Элоизы?
Чеймберс бросил взгляд на Уэйнрайт, которая нехотя ему кивнула.
Он добавил ее к списку.
— Босс одобрила наблюдение за каждой локацией в течение следующей недели, при условии, что мы что-нибудь найдем, — сказал он, глядя на Маршалл.
Стремясь составить о себе хорошее впечатление перед будущей начальницей, Маршалл чуть не пришла в экстаз от перспективы потерять следующие семь дней своей жизни, сидя в замерзших машинах.
— …И Винтер тоже, я надеюсь, — добавил он задним числом, уже убедив Уэйнрайт ускорить возвращение непостоянного констебля к работе, для чего нужно было собеседование с отделом кадров и благословение врача. — Вопрос в том, — продолжил он, — на чем сфокусировать наши усилия? — Он повернулся к Элоизе: — Думаете, вы сможете расставить эти локации по порядку от самого вероятного до наименее вероятного на ваш взгляд?
— Я… на самом деле… не… — запинаясь, ответила она, явно застигнутая врасплох.
— Ваша лучшая догадка, — подбодрил ее он.
Поставив свой напиток, она встала и по дороге к доске взяла у него маркер. Она несколько мгновений глазела на перечень, а затем решительно попыталась стереть верхнюю строчку.
— …Оно не стирается.
Чеймберс поморщился и, указывая на офисный мольберт, посоветовал написать новый список.
1. Пожар
2. Могила
3. Лес
4. Обсерватория
5. Галерея
Она вернула ему маркер.
— Объясните нам по порядку, — сказал Чеймберс.
— Ну, галерея важна для меня, но не для него. Поэтому я думаю, что это возможно, но маловероятно. И мне кажется, что мой несчастный случай уже был пройден им через убийство в больнице. — Она оглянулась на новый список. — Самое важное для Роберта то, что его определяет, это его искусство… затем идет его ненависть к матери… а потом я и наши отношения, — горько закончила она.
