— Эй! — завопила Ева, хватая его за руку, пока он не успел сильнее себе навредить. — Прекрати это! О чем ты говоришь?
С пустым взглядом он ей ответил:
— Крылатая девушка… Он добрался до нее.
Ева молча положила руку ему на грудь, прямо над сердцем.
— Отрезал ей голову, — продолжил он. Со стороны казалось, что его сейчас стошнит. — И руки тоже.
— О, Бен, — сочувственно прошептала она.
— Он был у меня в руках, — признался он, пока вода у его ног постепенно светлела от черного к серому. — Я прикоснулся к нему. Я чувствовал его дыхание на своем лице… И не мог ничего с этим сделать.
Выглядя обоснованно встревоженной, Ева доблестно попыталась сохранить спокойный тон.
— В каком смысле — «ты к нему прикоснулся»? К кому? — спросила она, хотя боялась, что уже знает ответ.
— К Коутсу! — с отвращением выплюнул он. — Он говорил со мной.
— С тобой говорил серийный убийца? — Возясь с пуговицей на штанах, Чеймберс кивнул. — Давай я, — предложила она, но он оттолкнул ее руку.
— Я сам могу это сделать! — проревел он. — И не смотри на меня так! Я могу это вынести!
— Вынести что?
— Все это! — закричал он, начисто отрывая пуговицу и сбрасывая свои промокшие штаны. — И даже больше!.. Все, с чем я столкнусь! Потому что вопреки тому, как считаешь ты, я не слабак!
Ева выглядела одновременно обеспокоенной, обиженной и растерянной:
— С чего мне считать тебя слабаком?
— Как будто ты когда-либо относилась ко мне по-другому после этого, — фыркнул он, указывая на шрамы, змеящиеся вниз по его правой ноге.
— Так вот к чему это все? — спросила она его, когда он швырнул истекающие водой штаны в ванну рядом с рубашкой. — Ты пытаешься что-то доказать? Поэтому ты согласился взять это дело? Поэтому ты теперь ведешь личные беседы с серийными убийцами?
— Не то чтобы я его для этого искал.
— И все же ты каким-то образом оказался в ситуации, когда он смог застать тебя одного. — Глядя сквозь него, она вздохнула. — Но ты прав. Я смотрела на тебя по-другому после аварии. И это правда, что возможно с меньшим уважением, чем раньше. — Хоть он всегда это подозревал, Чеймберса ранило услышать, как она произносит это вслух. — Но не потому, что я считаю тебя слабым, Бенджамин, — продолжила она. — А потому, что считаю тебя безрассудным. Потому что я думаю, ты слишком гордый. Потому как я верю, что ты не знаешь, когда нужно остановиться… и не остановился бы, даже если бы знал.
— Такова работа, — сказал он.
— Тогда увольняйся, — просто ответила она. — Ты помнишь последний раз, когда ты приходил домой и говорил о ней что-нибудь хорошее?
— Я не могу просто все бросить!
— Почему нет?
— Потому…
— Потому что?
— Потому!
— Потому что нашей спокойной жизни тебе мало, без того, чтобы рисковать своей шкурой каждый раз, когда мы не вместе?
Осознав, что ему нечего ответить, он не мог посмотреть ей в глаза.
— Знаешь, чего я хочу? — спросила она. — Я хочу, чтобы ты ушел с этого ужасного дела. Я хочу, чтобы ты сказал им просто назначить кого-то другого. Чтобы ты взял перерыв, пока все это не утихнет. Чтобы ты остался здесь… со мной.
— Этого я сделать не могу, — виновато сказал Чеймберс.
— Ты мог бы. Но не станешь.
— Я тебя не заслуживаю, — ответил он, поглаживая ее мокрой рукой по щеке.
— Да. Не заслуживаешь, — сказала она прямолинейно. — Но я все равно буду здесь, ждать тебя, несмотря ни на что.
Маршалл постепенно пришла в себя, лежа на незнакомом полу.
Она со стоном села, не узнавая ни одного из людей, развалившихся в отключке по всей комнате.
Ей было нехорошо: затуманенные мысли, отсутствие координации при безуспешной попытке встать. Она все стремилась понять, какое ядовитое дерьмо она приняла на этот раз. В отчаянии она рискнула с незнакомым и явно некачественным продуктом, но чувство вины все равно вернулось, как всегда.
Она потянулась за своей сумкой и тут же запаниковала, потому что та была слишком легкой. Открыв застежку, она обнаружила, что ее обчистили, забрав ключи, кошелек и даже проездной.
— Черт, — прошептала она, откидываясь на спину и запуская руку в задний карман джинсов в поисках мелочи, но ничего не находя. — Черт!
Так как отчаянные обстоятельства требовали отчаянных мер, она оглядела спящих людей, но затем заметила, что все их личные вещи разбросаны по полу — коматозные отбросы общества были легкой добычей для тех, кто находился на одну шаткую ступеньку социальной лестницы выше.
— Вот дура… — отругала она себя и скривилась, понюхав свою футболку. Вся комната провоняла по́том и несчастьем.
Нетвердо поднявшись на ноги, она доковыляла по коридору и через металлическую дверь в конце до темной аллеи. Моросящий дождь в считаные мгновения пропитал ее одежду, а тем временем ее стошнило у стены, и она побрела к основной улице, все еще понятия не имея, где находится, пока ее призрачное отражение искало подсказки в витринах магазинов.
Ей пришлось опереться о столб, она даже не помнила, как умудрилась оказаться так далеко.
Неконтролируемо дрожа, она попыталась спокойно оценить ситуацию: стояла середина ночи. Она застряла в милях от дома на морозе, без денег, банковских карт, проездного и едва способная соображать.
Она вляпалась.
Оглядев безлюдную улицу, она заметила красную крышу телефонной будки.
— Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста, — прошептала она, открывая свою сумку и роясь среди мусора, чеков и всего, что было недостаточно ценным, чтобы украсть. Ее охватило облегчение, когда она нашла визитку Столичной полиции и, что важнее, два номера телефона, нацарапанные на ее обратной стороне.
Она поспешила через дорогу к телефонной будке и отгородилась внутри нее от холода, рядом с украшающим стену стандартным коллажом из номеров секса по телефону и рекламных листовок девушек по вызву. Сняв трубку, она набрала оператора:
— Алло? Да, я хотела бы сделать звонок за счет получателя. — Она продиктовала им номер и подождала. — Ну же, Винтер. Ну же.
Спустя тридцать секунд оператор ответил:
— Боюсь, они не подходят к телефону.
— Черт! — закричала Маршалл, с силой бросая трубку и вспоминая, что, конечно же, он с Элоизой.
Готовая заплакать, она посмотрела на второй номер, написанный под первым, зная, что у нее не осталось других вариантов.
