Подумав, я покачал головой:
— Не поможет. Ни телефон уничтожить. Ни ее убить. Будешь громоздить гору лжи, пока она не обрушится на тебя же.
— То есть на нас? Чего ты упираешься? Всерьез думаешь, что какая-то наркоманка убила Ренника и вывела из игры Сатклиффа? Ты говорил, у тебя были сомнения…
— И остались.
Луиза улыбнулась:
— Я делаю это не только ради себя, но и ради Ренни. Информация стоящая. Ты идешь по ложному следу. Я всего-то отвернулась на пять минут, пока девчонка сделала фотографию. Если расследуешь дело и найдешь настоящего убийцу, никто не вспомнит об Эстер. И обо мне.
Я рассеянно кивнул.
— Кстати, кто такая Энни? — спросила Луиза, вставая.
Перед глазами замелькали огненные сполохи, я схватился за стол в попытке взять панику под контроль.
— Пи́сьма я не читала. Ни одного. Слишком личные…
Я отодвинул стул и уставился на нее, стараясь справиться с волнением.
Письмо от сестры и мой незаконченный ответ. Я положил их в сумку, когда Наоми постучала в дверь.
— Я все это заслужил, Луиза, но сделай мне одолжение чисто по-человечески, ее не впутывай.
Янковски на мгновение задумалась, потом кивнула. Похоже, ее тронуло такое проявление чувств. Она достала из сумки письмо Энни, протянула его мне и встала:
— Жест доброй воли. Позвони мне, Эйдан. У тебя есть мой номер. — Она поцеловала меня в шею и сказала на ухо: — А у меня — твой.
12
Меня не было в «Холидей-Инн» меньше часа, а как будто — целую жизнь. Наоми не звонила. Наверное, телефон еще не нашли. Вот бы он был поврежден, выключен или вообще уничтожен.
Я не мог даже представить, что делать, если он найдется.
Как сказала Луиза, все зависит от того, насколько сильно я хочу избежать тюрьмы. Шагая по улице, я вдруг подумал о Тессе Кляйн. Предсмертная записка есть, трупа нет. Объявлена умершей. А что, вариант…
Наоми сидела в вестибюле и разговаривала по телефону.
— Я перезвоню, — сказала она в трубку.
— Прости, что помешал. Есть успехи?
— Пока нет. Слушай, Эйдан…
— Ты хотела о чем-то поговорить. Давай поговорим.
— У тебя точно есть время?
Я пристально посмотрел ей в глаза, потом кивнул, и мы пошли в бар отеля. Там было тихо. Несколько парочек пили пиво из бутылок и какие-то коктейли. У бара я посмотрел на свою напарницу. Мне не понравилось то, как о ней отозвалась Луиза. Может, после моих недавних выходок она все же перейдет к Джеймсу?
— То же, что и тебе, — сказала Наоми.
— Два «Гиннесса», пожалуйста.
Пока Наоми занимала место, я заказал еще двойную порцию «Джеймсона» и тут же ее выпил.
Мы сели за угловой столик у окна с видом на улицу. В глазах Наоми читалась та же настороженность, что и раньше. Странно, даже при расследовании двойного убийства. Какова причина? Плачевное положение Паррса, звонок насчет моей матери или расследование?
Ситуация с Луизой Янковски была отдельным вопросом, и я постарался задвинуть мысли о ней как можно дальше. Ожидая, когда Наоми начнет разговор, я неохотно признался себе, что, возможно, дело во мне. Как-то незаметно я умудрился выпить почти треть пинты.
Наоми все так же смотрела на меня.
— Никогда не пила при исполнении…
— Все ради дела. — Я вяло улыбнулся.
Она не улыбнулась в ответ.
— Не обязательно пить, если не хочешь.
— Да ладно. — Она коснулась своим бокалом моего и сделала глоток. Потом посмотрела на меня. — Ситуация с твоей матерью…
— Давай не будем.
— Помнишь, Слоун сказал, что у тебя дюжина обличий?..
— Ошибся. Только два, — ответил я.
Наоми не рассмеялась.
— Прости за сегодняшнее. Слоун, Полубокс…
Она пожала плечами под курткой:
— Да ну, все как обычно: оба перебрали виагры, а писюны как были крохотными, так и остались. — Судя по взгляду Наоми, я принадлежал к этой же компании.
— Так о чем ты хотела поговорить?
— Тебе знакомо имя Стюарт Хоули?
— Вроде бы…
— Вы с Сатти арестовали его полгода назад.
Я задумался.
— Он вломился в закрытый винный магазин на Эксчейндж-стрит посреди ночи.
— Что было дальше?
— Мы его арестовали, привезли в Центральный парк.
— Сопротивлялся?
— Наоборот. Когда мы приехали на вызов, он сидел в магазине и попивал из бутылки. Даже назвался и спросил, с кем имеет удовольствие говорить…
— Ты представился?
— Разумеется, — сказал я. — Он вел себя спокойно.
— Не жестили?
— Нет.
— Даже инспектор Сатклифф?
— Нет.
Наоми положила телефон на стол между нами и открыла на экране фотографию. Стюарта Хоули, которого мы тогда арестовали.
Жестоко избитого.
Заплывшие глаза, рассеченная в двух местах губа.
— Нет, — сказал я, глядя на Наоми, но мой голос прозвучал уже не так твердо. — Думай, что хочешь, но это не я.
— Не знаю, сегодня мне показалось, что ты вот-вот проделаешь вторую вмятину в голове Полубокса.
— И ты бы стала меня осуждать? — как можно небрежнее спросил я.
Наоми кивнула:
— Вообще-то, да.
— Слушай, неделя выдалась не очень…
— Вот и я думаю. — Наоми поглядела на экран. — Опять тяжелая неделя?
— За мной куча всего тянется, но такого — нет.
— Ладно… — Наоми снова коснулась экрана.
Еще фотографии. Люди, которых я помнил по уличным беспорядкам, допросным, местам преступлений за этот год. У всех что-то с лицом: от царапин и синяков до серьезных травм головы и переломов.
— Конкретно на тебя никто не жаловался. Все говорят, что на них напали до или после ареста или что их избил полицейский. Будто кто-то ставит точки на листе и ждет, когда другие соединят их линией. Паррс в курсе, теперь я, а скоро узнают и другие.
Я с мрачным предчувствием вспомнил утренний визит старшего инспектора Джеймса. И то, что какого-то человека избили рядом с «Безумной звездой», когда я там проходил.
Нападавший был похож на меня.
Наоми попыталась вернуть меня к разговору:
— Если это заговор против тебя, то очень хитроумный.
