В воздухе повеяло ее духами. Послышался звук удаляющихся шагов, потом лязгнула дверь. Адама трясло.
— Извини. — Он судорожно поковырял лак на ногтях, потер лицо. — Уж очень она симпатичная. Извини.
Мне подумалось, что я никогда не видел такого одинокого человека, как этот заключенный с волосами, забранными в хвостики, и руками в шрамах. Я придвинулся чуть ближе к нему, и он замер, будто в ожидании удара. Я поднял ладони в знак того, что не собираюсь его бить. Он искоса взглянул на меня, слегка улыбнулся, кивнул. Вытер лицо краешком тюремной робы, смазав косметику.
— А почему слеза? — спросил я про татуировку.
— Это означает, что я убил человека…
— Ты не похож на убийцу, Адам.
— Когда-нибудь я убью себя.
Я ничего не сказал.
— Слушай, если я покажу то, что тебя интересует, ты мне поможешь?
— Чем?
— Денег дашь? Я должен…
— Могу одолжить денег или поговорить с охраной…
— Ладно, проехали, — быстро проговорил Адам, качая головой.
Я достал бумажник:
— Сколько нужно?
— Пятьдесят, — сказал он, прикрыв ладонью рот.
Я протянул ему две двадцатки.
— Вот, все, что есть с собой. Но сначала я хочу кое-что узнать…
— Что? — Адам перевел взгляд с купюр на меня.
— Кто здесь торгует спайсом?
— Да ладно, с чего ты…
— Здесь до недавнего времени сидел один чувак, — сказал я. — Полубокс. Эта кличка тебе что-нибудь?..
Адам рассмеялся, не дав мне закончить фразу:
— Полубокс? Думаешь, я стал бы париться из-за долга Полубоксу? Да он бы меня просто кокнул, и все.
Я ждал, когда Адам соберется с духом.
— Все хуже, — прошептал он.
В ушах гулко застучала кровь.
— Зейн Карвер?
— Тише, — прошипел он. — Ради бога.
Я кивнул и отдал ему деньги.
— Охранники в деле?
— Все в деле. Вертухаи проносят, дилеры продают…
— Если наркоту толкают надзиратели, к тебе-то какие претензии?
— Не важно. — Адам нашарил что-то в наволочке подушки. — Ты об этом спрашивал? — Он протянул мне мятый конверт.
Почерк ровный, отчетливый. Адресовано Мартину Вику. Внутри обнаружились многочисленные газетные вырезки, сплошь с фотографиями двенадцатилетней Лиззи Мур.
Я опустил голову, охваченный отвращением. Вик был по-настоящему одержим девочкой.
— Да, — наконец сказал я.
— Они подворовывают у него, — прошептал Адам.
Я поднял взгляд от конверта:
— Охранники? У Карвера?
Адам кивнул, потом посмотрел на свой кулак, с зажатыми в нем купюрами:
— А сейчас я бы хотел побыть один.
Я встал и положил руку ему на плечо.
На выходе оглянулся, потом пошел туда, где меня ждал охранник. Он стоял слишком далеко и не мог слышать, о чем мы говорили. К счастью. Если здесь и правда ведут двойную игру, тот, кто об этом знает, может поплатиться жизнью.
4
— Думаешь, ты самый хитрый? — спросила Наоми, пока мы проходили через контрольно-пропускной пункт.
Хаттон прислал охранника с коробкой, полной корреспонденции Вика. Не так уж много, а памятуя о том, что Адам сказал насчет его безграмотности, сенсационных находок ожидать не приходилось. Я расписался и забрал коробку.
— Ты о чем?
— Посадил меня рядом с ним и заставил говорить все, что ему не нравится.
— Ну, я не настолько могущественен…
— Это не могущество, а глупое манипулирование.
— Сожалею, если у тебя сложилось такое впечатление.
Наоми помолчала, ожидая, пока пройдет охранник.
— Дело не в моей уязвленной гордости, а в том человеке. Видел, что у него с руками?
— Конечно видел.
— И тебе его совсем не жаль?
— Ты действительно так считаешь?
— Работаю с тем, что вижу. Нельзя обращаться со всеми как с Полубоксом. Ты, наверное, от Сатти заразился.
Я рассмеялся:
— Вот про заразился, пожалуйста, не надо.
Открылась последняя дверь, и Наоми первой вышла на парковку. Я шел за ней, размышляя, права она или нет. В самом начале работы с Сатти я испытывал подспудный ужас и презирал его за цинизм и жестокость. Что, если Наоми чувствует то же самое по отношению ко мне? Я догнал ее у машины, поставил коробку на заднее сиденье и сел на привычное место.
— Что он сказал после моего ухода? — спросила она.
Я оглянулся на тюремные стены. Подумал о конверте, который мне дал Адам. О руках в шрамах и о долге. О сговоре охранников и — хуже всего — о человеке, которого Адам так боится. Которого боюсь я.
Наоми не нужен был Зейн Карвер в ее жизни, никому не нужен.
— Ничего не сказал, — ответил я. — Извинялся за срыв.
— Почему я тебе не верю?
— Потому что ты — циник по природе, Наоми.
5
Мы сидели в офисе Главного управления и просматривали корреспонденцию Вика более чем за десять лет — в основном уведомления юристов. Зазвонил телефон.
— Уэйтс, — ответил я, взглянув на Наоми.
Она отложила письмо, которое читала, и, не глядя на меня, взяла параллельный телефон.
— Это Линклейтер, мы сегодня разговаривали…
Технарь, которого суперинтендант Паррс заставил заниматься телефоном Эстер, взялся за дело нехотя, сказал, что вряд ли удастся что-нибудь извлечь, и возмущался, что ему приходится скрывать работу от коллег. Какая-то часть меня надеялась, что он больше не позвонит.
— Думаю, вам стоит подойти ко мне. Прямо сейчас сможете?
Вряд ли он взломал телефон, значит, оператор прислал детализацию звонков.
Черт, черт, черт.
— Так… — протянул я, пробуя почву, чем сразу привлек к себе внимание Наоми. — Конечно, сейчас подойдем. — Я повесил трубку, взял куртку и вышел из кабинета, не глядя на напарницу.
Может, она не пойдет за мной и я смогу оставить информацию при себе?
Я направился прямиком к лифту и, не оглядываясь, нажал кнопку.
Она вошла в лифт следом за мной.
Линклейтер ждал нас около своего кабинета. Торопился поскорее покончить с этим делом.
— Есть хорошая новость и плохая, — сказал он, проводя нас в кабинет. — Это последняя, десятая модель. Андроиды и прочие «самсунги» мы взламываем на раз, но «Эппл» воспринимает возможность взлома как личный вызов. Мы не поспеваем за новыми поколениями телефонов. Через месяц-другой я, возможно, смогу решить эту проблему, но… — Он пожал плечами.
