Он еще раз судорожно вдохнул, сполз по стене и осел на пол.
5
Наоми, Эстер и я стояли на крыше больницы Святой Марии и смотрели на парковку, освещенную натриевыми фонарями. Фрэнка Мура арестовали, а Кевина Блейка увезли в реанимацию с обширным инфарктом. Смертельно бледную после ночных сюрпризов Ребекку Мур отправили на патрульной машине домой, а Чарли Слоун сорвался писать эксклюзивный репортаж.
Как только суматоха улеглась, Эстер попросила вывести ее на свежий воздух. Мы поднимались по лестнице, на которой впервые пересеклись, но в этот раз с нами была Наоми. Ночь выдалась долгой, но полученные ответы нас так взволновали, что спать никому не хотелось. Светало, мы передавали друг другу бутылку «Джонни Уокера».
В воздухе повис единственный оставшийся вопрос.
Эстер наконец решилась заговорить о трагедии всей своей жизни:
— Кто их убил?
Мы стояли у стены и смотрели вниз.
— Не знаю, — ответил я. — Блейк появился в деле только после ареста Вика. Это вне сомнений. И у него, и у Фрэнка есть алиби. Фрэнк был искренне убежден в виновности Мартина. Считал, что имеет право организовывать покушения на него в «Стренджуэйз», потому что тот убил его семью. — Я посмотрел на Эстер. — На мгновение я подумал, что это ты…
— Я была ребенком. Хоть сейчас и не верится.
Глядя на нее, я вдруг понял, как она еще молода. Ей самое большее двадцать четыре — двадцать пять лет. Эстер дрожала, но не от холода. Сколько же времени у нее уйдет на то, чтобы окончательно завязать?
— Почему ты изменил мнение? — спросила она.
— Ты — алиби Мартина. С ним мы уже не можем поговорить, но ты уверена в его невиновности. Я тебе верю.
— Холодает, что ли, — сказала Эстер. — Я до костей промерзла. — На ней было надето три теплых халата, но от моей куртки она отказалась, мол, немодная. — Сигареткой бы кровь разогнать.
Я посмотрел на Наоми.
Она пожала плечами, кутаясь в просторную темно-зеленую парку. Впервые за все это время я был самим собой, лучшей версией себя. Мне хотелось ей нравиться. И я надеялся, что нравлюсь.
— Я пойду, — сказал я и взял бутылку. — Если завязывать, то точно не сегодня.
— Я с завтрашнего дня брошу, — пообещала Эстер.
Я кивнул и зашагал к выходу, лавируя между корпусами больничных кондиционеров. У двери оглянулся. Эстер и Наоми стояли спиной ко мне и о чем-то увлеченно беседовали.
Зеленая парка и трехслойный больничный халат.
Только я собрался отпить из горлышка бутылки, как челюсть прошила резкая боль.
Удар сбил меня с ног. Я запоздало выставил руки, пытаясь смягчить падение. Хотел подняться, но следующий удар пригвоздил меня к земле. Во рту появился привкус крови, теплая струйка потекла по подбородку.
Передо мной возникли два ботинка.
Я приподнял голову, на миг увидел лицо Луизы Янковски, а она приложила меня рукоятью пистолета по голове в третий, четвертый и пятый раз. Спустя какое-то время мне удалось оторвать себя от земли. Все виделось нечетко и размыто. Глаз заплывал.
Луиза приближалась к Наоми сзади. Моя напарница по-прежнему стояла у стены и смотрела вниз. Я пытался крикнуть, предупредить, но из горла не вырвалось ни звука. Луиза подняла пистолет. Я ухватился за корпус кондиционера, чтобы не упасть. Наоми что-то услышала, начала оборачиваться, и тут громыхнул выстрел. Капюшон парки откинулся, Наоми замертво упала на землю.
Янковски обернулась.
Я попятился к выходу, бросился вниз по лестнице. Раздался второй выстрел.
Преодолев первый пролет, я сообразил, что надо было спрятаться за дверью и напасть на Янковски сзади, но не мог думать ни о чем, кроме того, что нужно бежать. В начале следующего пролета я споткнулся и кубарем скатился по ступенькам до самого низа.
Нижняя челюсть онемела, будто оторвалась. Я потянулся к перилам, увидел, что изо рта выплеснулась кровь. Сзади послышались шаги. Я обернулся. Силуэты двоились, троились.
Из-за угла появилась Луиза с пистолетом в руке.
— У меня не было выбора, — сказала она. — Без Эстер это просто телефон, с которого звонили на мой. Пустяки. — Она облизала губы. — Я не хотела, честное слово.
Она прицелилась. Раздался оглушительный грохот.
Я открыл глаза. Увидел стену в крови. Луизу, распростертую на полу. Внизу на лестнице стоял амбал в черной балаклаве. Он комично склонил голову набок и постучал себе пистолетом по виску, будто предупреждал, что в следующий раз мне может и не повезти. Я пополз к нему на четвереньках, но он повернулся и пошел прочь.
Через два или три шага я потерял сознание.
VIII
Все должно уйти
[23]1
Я снова был восьмилетним мальчиком на заднем сиденье машины. Прежде чем нас с сестренкой определили в детдом, мы целый год колесили по стране, ночевали в машине на придорожных стоянках и в автосервисах. Мать весь день была за рулем и никогда не объясняла, куда мы едем и зачем.
Просто любила быть в движении, убегать от всего мира.
В темноте слышалось ровное дыхание сестренки, спящей рядом на сиденье. Я даже различал ее силуэт под одеялом и голову на подушке. Стекла запотели, из-за этого казалось, что мир исчез, пока мы спали. Я протер ладошкой стекло. Странно — ни фонарей, ни гула проезжающих машин, ни голосов. Когда ночуешь на придорожной стоянке, иногда чудится, что рядом шумит не шоссе, а море.
Я не помнил, как сел в машину. В замешательстве посмотрел на фигуру на переднем сиденье. Мать сидела, положив руки на руль, и смотрела куда-то в затуманенное лобовое стекло. Я видел ее затылок, собранные в узел темные волосы. По ее позе было понятно, что она не спит.
Мотор работал.
Я попытался открыть дверцу. Заперта. Мать не повернулась на звук, только надавила на педаль газа, отчего мотор заработал громче. Тяжелая голова с трудом поворачивалась, на меня навалилась ужасная усталость. Я снова попытался открыть дверцу, но она не поддалась.
Я дернулся вперед. Пристегнут.
Стянул одеяло с сестренки. Тоже пристегнута.
Мотор заработал еще громче. В горле першило от выхлопных газов. Я отстегнул ремень, прополз к рычагу переключения передач и попытался поднять кнопку блокировки пассажирских дверей. Мать протянула руку, вдавила меня обратно в сиденье, прижав локтем шею. Я стал сопротивляться. Она неуклюже схватила меня за лицо, расцарапав ногтями щеки. Я поднял кнопку блокировки, потянул за ручку, ногой распахнул дверь и выпал на пол гаража, кашляя и держась за оцарапанные щеки.
