Или нет? Однажды я купил в сувенирном киоске на Праценских высотах поясную статуэтку французского императора, естественно в бикорне и с каменным выражением лица. Этот гипсовый бюстик поначалу служил пресс-папье, а потом нашел место на книжной полке, за спиной у моего письменного стола. И вот как-то раз неловким движением я смахнул Наполеона на пол, великий полководец раскололся на пять или шесть частей. Представьте, все они оказались цельными, с острыми краями, не крошились, удалось склеить все обратно без потерь для императорского достоинства и выражения лица. Стойкий гипсовый солдатик, «павшие опять восстали».
Своим возникновением Праценский мемориал обязан инициативе брненского приходского священника и народного историка Алоиса Словака, это он в 1899 году организовал общественный комитет для увековечивания памяти убитых в битве при Аустерлице, да и вообще как символ сострадания любым погибшим во всех на свете войнах. Отцу Алоису, с любовью и старанием разрабатывавшему школьные курсы краеведения, удалось в конце концов добиться поддержки своей пацифистской идеи от правительств стран, армии которых участвовали в сражении; министерство иностранных дел Российской империи пожертвовало 50 тысяч австрийских крон, общая сумма дарений составила 111 тысяч. Работу над траурной пирамидой Фанта завершил в 1912 году, но до начала Первой мировой, ужасы которой многократно превзошли все то, что случилось при Наполеоне, освятить часовню не успели: затянулись споры, по какому ритуалу, католическому или православному, это следует делать. В 1917 году власти Австро-Венгрии едва не конфисковали на военные нужды 4,5-тонный медный крест, однако Словаку именем Господа удалось отстоять памятник. В 1923 году мавзолей наконец открыли для общественности, теперь рядом с ним работает познавательный музей с мультимедийной, по нормам времени, экспозицией.
Отец Алоис — патриот своей земли и гуманист в самом высоком смысле этих благородных понятий, побольше бы разным странам мира таких бескорыстных и озабоченных общественным благом людей. В 1935 году у входа в Курган мира в честь священника установили бронзовый бюст на гранитном постаменте. Нацисты использовали скульптуру как мишень для стрелковых упражнений, но одна местная семья спрятала бюст священника в подвале своего дома. Когда Чехословакию освободили советские войска, постамент памятника Словаку приспособили под обелиск над могилой погибших красноармейцев, он и сейчас стоит в деревне Праце.
Прогулка по бывшему полю брани навевает воспоминания еще об одной belle mort à la russe. Водовоз совхоза «Победа» Степан Грибоедов из песни Александра Башлачева был, напомню, поражен взглядом гипнотизера («словно финским точеным ножом») и в чудесном невиданном сне, стоя на сцене сельского клуба, ощутил себя Наполеоном.
Он увидел свои эскадроны,
Он услышал раскаты стрельбы,
Он заметил чужие знамена
В окуляре подзорной трубы.
<…>
Опаленный горячим азартом,
Он лупил в полковой барабан.
Был неистовым он Бонапартом —
Водовоз Грибоедов Степан.
Победив в Аустерлицком сражении, несчастный очнулся, но вернуться в советскую реальность не смог: до утра Степан глушил самогон, а потом повесился. Этот грустный и поучительный «Грибоедовский вальс» я и насвистывал, колеся по моравским просторам.
Моравия гордится своей пусть пассивной причастностью к событиям мировой истории, гордится самим фактом того, что славковские поля и перелески осенил смертоносный гений Бонапарта. Лучший из известных мне справочников по здешним боевым местам называется «Наполеоновская Моравия», популяризацией сражения уже много лет занимается Чехословацкое Наполеоновское общество, усилиями которого то на этом поле, то вон в той деревушке появляются все новые мемориальные объекты. Тут никто не забыт и ничто не забыто: память о великой битве сохранена на местности в мельчайших деталях, число крестов и распятий, придорожных часовен и поминальных колонн (в чешской традиции они забавно именуются Boží muka), причудливых обелисков и надгробий приближается к сотне. В деревнях Блажовице и Праце стоят деревянный и металло-гранитный памятники под названием «Смирение», в Шлапанице есть монумент французским военным врачам, в Коваловице — памятник павшим в сражении лошадям. Старая почта по левой стороне дороги из Коваловице на Русинов (в этом здании последовательно сменили друг друга штабы Мюрата, Багратиона и Ланна) превратилась в ресторан в народном стиле, где можно отведать небывалое блюдо моравской кухни — «французское пушечное ядро», густую мясную похлебку в шарообразном хлебе. На окраине Голубице работает и приносит прибыль цементный завод Zapa beton, шламбассейны и силосы которого декорированы как французская артиллерийская батарея.
Было бы странно, если бы здесь оставили необыгранной метафору аустерлицкого солнца: в чистом поле на полпути от Блажовице к Збышову к 200-летию сражения воздвигли Монумент трем императорам, на этой безымянной высоте в разные эпизоды боя, как считается, побывали и Александр, и Франц, и Наполеон. Красное солнце здесь представлено серой гранитной сферой, поднятой на три высоких пилона, это как бы императоры. Сделано политически сверхкорректно: примирительные надписи на разных языках, гранит привезен и из Австрии, и из России, и из Франции. Все это разнообразие суммировано лозунгом «История Европы на твоей ладони».
В результате многолетних усилий профессиональных исследователей и добровольцев-энтузиастов составлены точные карты захоронений (их десятки), но в моравской земле время от времени все еще находят пуговицы, пряжки, человеческие кости, осколки бомб и гранат. Все истрепанное временем постепенно приводят в порядок; штукатурку вокруг застрявшего в стене дома в Соколницах чугунного ядра регулярно подновляют; все до одной пушки-памятники отлично начищены. Ежегодно в начале декабря под Славковом собираются военные реконструкторы из многих стран, наряжаются в исторические костюмы. Никакого «напряжения пространства», о котором писал Толстой, в этих военных играх и в помине нет, потому что нет в них пафоса моментальной внезапной смерти, которой так боялся Николенька Ростов и перед которой преклонялся князь Андрей: вот ты поднимаешь знамя, вот ты скачешь в атаку, а вот уже лежишь бездыхан и недвижим. Под надзором толп зрителей потешные войска старательно месят грязь, вновь и вновь повторяя битву трех императоров, исход которой всем давно известен. Так Моравия открывает для себя новые туристические возможности. В ходе поездки по этим полям, долам и лесам каждому точно явятся и солнце Бонапарта, и небо Болконского.
Аустерлиц — Славков, давший название знаменитому сражению, от русско-австро-французских боев никак не пострадал. Городок находился в тылу армий Франца II и Александра I, и как раз в принадлежавшем австрийским вельможам Кауницам барочном дворце итальянской постройки союзные императоры изволили остановиться накануне битвы. Отсюда еще до рассвета в понедельник они отправились на поле брани, чтобы после заката не вернуться обратно. А во вторник их покои занял тщеславный Наполеон, триумфатор не удержался от соблазна провести фронтовую ночь в чужой царской постели. С балкона дворца он обратился к своей армии с энергичной речью. Каждый выживший французский солдат-победитель получил по 200 франков, а все до единого осиротевшие дети погибших были Наполеоном усыновлены и удочерены, то есть удостоены права прибавить к своим именам фамилию императора.
