…По итогам первой варки в Пилзене выяснилось, что напиток у Гролла получился отменным, но иных, чем ожидалось по классике, прозрачности, оттенка и привкуса. Гроллу удалось сформировать прекрасный пивной стиль (это профессиональный термин), еще один пльзеньский weicher stil, такой же мягкий, как загадочная улыбка местной Богоматери. Неожиданный результат дала как раз непреднамеренная комбинация свойств хмеля, воды и солода: напиток насыщенного янтарного (а кто-то скажет, медового) цвета, с горчинкой, но одновременно и со сладинкой, с травяным ароматом, легко пропускающий солнечный свет, освежающий, пышнопенный и пьянящий. Герр Гролл не использовал шанс развить успех, через три года, едва истек пилзенский контракт, этот пивных дел мастер вернулся на родину. Как следует из воспоминаний современников, Гролл был неуживчивым и вздорным человеком, а в историю вошел еще тем, что скончался (уже в почтенном возрасте) в родной биерштубе, прямо сидя за столом. Не исключено, что над кружкой пива, которое сам же и сварил. Коронный сорт светлого фильсхофенского, что логично, называется теперь Josef Groll Pils. Я не профессионал, но отличу этот сорт от пльзеньского без труда.
Пилзенское, сваренное герром Гроллом, начало свое победное шествие по планете. В 1853 году его разливали в 35 пражских пивных заведениях, в 1856-м оно освоилось в Вене, в 1862-м — в Париже, в 1873-м — в США. До конца XIX столетия процессами закваски и брожения руководили баварцы, потом их сменили местные мастера. На заводской Доске почета — 16 портретов капитанов пивного производства, немцы с нафабренными усами, старочехи в моноклях, новочехи в элегантных Ray Ban с золочеными оправами. Полтора столетия назад пивное производство повсюду в Европе стало индустрией: напиток, обязанный своим рождением Божьему промыслу и кустарным инициативам монахов, принялись транспортировать бочками в специальных вагонах с двойными стенками, пространство между которыми прокладывали кусками льда. Теперь-то разливное перевозят в цистернах, огромными объемами, хотя местные рестораторы в Пльзене, представляете, еще поддерживают забавы ради древнюю конную тягу. В штате завода теперь не 200 бондарей, а всего восемь: в бочках, как встарь, созревает только нефильтрованное, которым потчуют преимущественно туристов.
Торговую марку Plzeňský Prazdroj (Pilsner Urquell, «Первоисточник Пльзеня») вскоре после возвращения в Чехословакию рыночных порядков купил южноафриканский концерн SAB, а несколько лет назад завод стал собственностью японского пивного гиганта Asahi
[10]. Это крутое высокотехнологичное производство, автоматизированное и роботизированное до такой степени, что даже рабочий разливочного цеха, надзирающий за монотонным движением конвейера, именуется инспектором. Он инспектирует калибры бутылок, бесконечной рекой протекающих через посудомойку мощностью 70 тысяч помывок в час, следом поступающих в посудосушку и потом кучной позвякивающей толпой отправляющихся заполняться, а напоследок одеваться, на наклеивание этикеток. Пиво для этих бутылок по четыре недели выстаивается в громадных хромированных или никелированных емкостях, в тихом (ничего даже не гудит), хирургически чистом цехе, куда добираешься в лифте грузоподъемностью 72 человека. Подобным образом могли бы собирать космические корабли, разве что сварочных аппаратов и скафандров пивзаводу не хватает. Специфика производства такова, что пльзеньское пиво сложно изготовить где-либо еще, кроме Пльзеня. Предпринятые в начале XXI века попытки варить plzeňský prazdroj в Польше и в России (на заводе в Калуге) окончились неудачей, поскольку технологические нормы на чужбине выдержать не удавалось.
Plzeňský Prazdroj перевооружается на моду будущего уже не первое десятилетие, полет в пивное околоземное пространство, насколько можно судить, проходит успешно, оставшиеся свободными и оказавшиеся ненужными для современного производства заводские корпуса не рушат, а приспосабливают. В бывшей бродильне устроен самый просторный в Чешской Республике биерхалле на 500 посадочных мест, с типичной cuisine tchèque, пивасик подают прямо по трубопроводу. В бывшем варочном цехе, над трубой которого уже не вьется промышленный дымок, разместился музей варочного цеха, в том смысле, что тут все привели в порядок и оставили как прежде, в медном сиянии старых чанов и кранов. Чешское пивное время плещется в пузатых-животастых бочках 9-километровых подземелий, в закоулках которых немудрено заблудиться. По технологии Йозефа Гролла тут производят малюсенькую толику общих объемов — для целей презентации и репрезентации.
Пльзеньское пиво, тут и спору нет, — важная часть современной чешской идентичности. Однако все же напомню: главным языком империи Габсбургов был немецкий, немцы составляли две трети десятитысячного населения Пилзена. Чехи здесь тоже издавна жили, но появление напитка, сваренного баварским мастером на «национальной окраине» преимущественно немецкоязычной страны, рассматривалось как явление общегерманской бытовой культуры. Вот подходящий параллельный пример: скажем, наладили советскими усилиями выпуск автомобилей КамАЗ в Набережных Челнах, так это какие грузовики в представлении большинства, российские или татарские? И российские, и татарские, ну а вот пиво из города Пльзень с некоторых пор бесповоротно чешское, чешское и только чешское. Это утверждение соответствует и современной общественно-политической ситуации, и адекватному восприятию pilsner urquell повсюду в мире, даже, вероятно, в Германии, куда пльзеньский завод в последние годы отправляет примерно четверть всего того, что производит.
Чехия, как свидетельствуют научные исследования, самая пивопьющая в мире страна, лидирующая в этой неспортивной дисциплине со значительным, в 1,5 раза, отрывом от ближайших конкурентов. Уровень потребления пива на каждую душу населения, включая древних стариков и грудных младенцев, составляет здесь почти 140 литров в год. Для сравнения: вина в Чехии выпивают не больше 20 литров на человека, при том что в странах — лидерах всемирной алкогольной таблицы, во Франции и в Италии, каждый гражданин успевает употребить в год по 65 бутылок.
В христианской культуре философский спор вина с пивом (altercation vini et cerevisiae) ведется по крайней мере с XII века. Начат он, как считается, стихотворным образом — в поэзии вагантов, средневековых творческих людей, способных к сочинительству и исполнению песен. Представители Богемии принимали участие в этой дискуссии преимущественно на стороне «пивной партии». Иногда их голос звучал громко. В 1580-е годы, например, лекарь императора Рудольфа II Тадеаш Гаек сочинил на латыни трактат о свойствах пива и иных напитков. И вот этот труд Гаека, по всеобщему мнению, внес заметный вклад в изучение лечебных и пагубных аспектов употребления алкоголя.
