Вполне могло оказаться так, что имя Далимиловой улице придумал сам Карел Хартиг, первый глава администрации Жижкова, весьма удачливый, как сказали бы сейчас, девелопер. В 1865 году Хартиг, инженер-строитель и зять крупного землевладельца, разработал план урбанизации восточного предместья Праги, в исполнении которого принял самое активное участие. Многие из шести десятков доходных домов и общественных зданий, воздвигнутых строительной компанией Хартига, стоят и сейчас, а вычерченная им сетка жижковских улиц осталась практически без изменений. Справа от Жижкова, за гуситским холмом, раскинулся пролетарский Карлин, индустриальная зона тогдашней Праги (теперь излюбленный район повзрослевших хипстеров). Слева от Жижкова лежали Королевские Винограды, вероятно, самый буржуазный уголок города, где вперемежку с еврейскими врачами и юристами селились немецкие финансисты и заводчики. Жижков был уж точно не богатым, но и совсем бедным тоже не был — он выглядел так, как 100 и 150 лет назад выглядели типичные спальные районы. Иными словами, Жижков и был спальным районом, зоной массового строительства.
«При Хартиге» здесь пользовалась спросом в основном жилплощадь двух типов: малогабаритные квартирки для рабочих семей и апартаменты попросторнее, для лавочников и рантье. Доступ в квартиры доходных домов осуществлялся со стороны внутренних дворов, с опоясанных простенькими балконами галерей. Сто лет назад именно таким было типичное жилье экономкласса: с более или менее приличным фасадом, с минимумом лестниц и лестничных клеток, с простой планировкой комнат, если их было несколько, и невысоким уровнем комфорта. В Праге той поры уже кое-где наладили центральное водоснабжение, но санитарные узлы в подобных домах, по одной туалетной комнате на этаж, устраивали общими на несколько семей. В начале XX века в Жижкове, у истока Гуситской улицы, открыли общественные купальни столь передового типа, что ими хвастались даже перед государем императором. Эта представительная, салатового цвета пятиэтажная баня теперь не принимает клиентов, она долго простояла заброшенной, дожидаясь щедрого инвестора. И вот он, кажется, появился: чтобы преобразить бывшие купальни в Дом танца.
Длинный балкон-павлач (pavlač) считается чуть ли не главным символом Жижкова, в районе еще сохранились десятки таких домов, перепоясанных галереями (иногда нарядными, иногда убогими, подчас застекленными, чаще открытыми). Один из них, желто-оранжевый номер 68 по Гуситской, с Bazar Elektroniky и лавкой электронных сигарет по сторонам от парадного подъезда, спиной выходит в наш внутренний двор. На балконе-галерее выставлены колченогая плетеная мебель, мопед, велик, накрытые клеенками ящики и коробки, вполне еще бодрые цветочные вазоны и горшки, тут же развешивают на просушку белье и за сигаретой и рюмкой болтают по-соседски. Квартиры в этом и похожих зданиях многократно перестроены и перепланированы, с ваннами-туалетами как-то наладилось, однако понятно, что не о таком мечтают теперь представители среднего класса. Для них на улице Маршала Конева только что построили жилой комплекс под названием Žižkovské pavlače.
В потаенных внутренних двориках Жижкова могут прятаться раскидистое дерево, или крошечный садик, или лавка старьевщика, или столики кафе, а может ничего не прятаться, только места для парковки автомобилей и гора старой рухляди. Эти дворики подчас весьма живописны, если не сказать чертовски обаятельны, а иногда безлики и довольно запущенны. Так или иначе, миф о коммунальном мире открытых галерей, о скромном жижковском стиле живет, и популярное у студентов Высшей экономической школы бистро совсем не случайно называется Pavlač.
С наследием старого режима, уютным чревом Жижкова, решительно боролись власти всех Чехословакий, намереваясь таким образом улучшить народную жизнь. В 1930-е отсюда в глухую провинцию перевели взрывоопасное патронное производство (фабричная труба до сих пор подпирает небо над Жижковом, а кое-какие бывшие котельные и мастерские в последние годы переделаны в нечто пафосное в стиле «индустриальная эстетика»). Еще до войны снесли (судя по воспоминаниям современников, совершенно напрасно) и популярный танцевальный зал Bezovka, ровно до которого дотягивалась первая в Праге линия электрического трамвая. Название танцзала присвоено теперь безликому сетевому супермаркету.
Дом на Гуситской улице, Жижков
Коммунисты, получив власть, тоже проявили заботу о трудящихся: внутри холма Святого Креста устроили бомбоубежище на 2500 человек. Некоторая его часть до сих пор остается в рабочем состоянии, другие помещения отданы под склады телефонной компании и альтернативный музыкальный клуб. В конце 1970-х по воле компартии приступили к масштабной операции по полному сносу исторического Жижкова. До «бархатной революции» успели уничтожить несколько кварталов вокруг Ольшанской площади и к северу от нее. На освободившемся пространстве появлялись типовые многоэтажки, но новые политические перемены, к счастью, остановили этот строительный раж. Смешно выглядит теперь площадь Яна Амоса Коменского, на которой и случилась остановка проекта: одну ее сторону замыкает здание гимназии и музыкальной школы, спроектированное при Габсбургах в стиле нового ренессанса, все остальное вокруг — соцмикрорайон с почтовым отделением и унылой булочной. Площадь пару лет назад подвергли реновации в холодном техностиле, понарасставляли по периметру неудобные лавки без спинок, землю застелили гранитной плиткой и покрытием из сибирской лиственницы.
Но я, дитя московского бетонного района, признаться, люблю и такой Жижков, он способствует философическим размышлениям. Уже на моей памяти вдоль Ольшанской улицы (на месте деревни Ольшаны) подняли два современных жилых комплекса, не таких пугающих, как в Москве, конечно, но тоже в назидание потомкам: чтобы через считаные десятилетия понимали, как не нужно строить дома и в каких стенах вредно и неудобно жить. А за консервой грузового вокзала растут микрорайоны будущего, на десяток тысяч квартирантов. Без всяких павлачей, ведь время сменило цвет.
У меня, признаюсь, есть соображения насчет того, почему так быстро меняющийся Жижков умудряется сохранять некоторые свои черты в режиме особой неприкосновенности. Поясню на примере. Однажды на Далимиловой улице целое лето проходили важные коммунальные мероприятия: меняли глубинные системы канализации, старые чугунные трубы на новые керамические, а потом цыганская строительная бригада неторопливо и с большим знанием дела укладывала брусчатку. Приступали спозаранку, так что, выглянув на балкон, я неизменно видел пропотевшие под майками-«алкоголичками» спины двоих камненош и двоих камнеукладчиков, а также одну лысую коричневую макушку бригадира, и прикидывал: со вчерашнего дня проект еще на полтора метра продвинулся на восток. Известно, что нет на свете ничего более увлекательного, чем наблюдать, как работают другие, тем более если эти трудолюбивые люди со старанием, пусть и скрытым за внешней ленцой, решают технически сложные задачи — выравнивания грунта (граблями), отбора гранитных брусков (щипцами), спрямления гранитных рядов по контрольной нити (руками), закладки камней, просыпки их песком и гравиевой крошкой и, наконец, окончательным выравниванием поверхности мостовой (колотушкой и метлой).
