Да, но… Тут, оказывается, есть «но», и весьма существенное. Не сговариваясь, мы с Шарлем устремляем взгляды в одном направлении – перед нами на площадке аэродрома дремлет зверь, к которому раньше нас и близко не подпускали. Однако мы сразу узнаём его породистый силуэт, и он целиком захватывает наше внимание.
– Ты видишь, видишь?! Это же «спит»! – кричит мне Шарль Энгольд, дрожа от волнения.
Ода, несомненно. Это не что иное, как Supermarine Spitfire – «Супермарин Спитфайр», аппарат, уже вошедший в легенды; о нем мечтают все пилоты мира, включая немецких. Однажды рейхсмаршал Геринг спросил Адольфа Галланда, аса люфтваффе, какое его самое сокровенное желание, и тот, ни на секунду не задумавшись, ответил: «Спитфайры» для всей моей эскадрильи».
Цельнометаллический истребитель, спроектированный в середине 1920-х годов Реджинальдом Дж. Митчеллом, воистину грозен. Он намного превосходит своего предшественника, «Хоукер Харрикейн», летает выше и быстрее благодаря двигателю «Роллс-Ройс Мерлин» мощностью 1150 лошадиных сил.
Но я знаю, что «спитфайр» поднимет меня в воздух еще нескоро. Сначала нужно в кабинах «харрикейнов» освоить летную и боевую тактику, принятую в Королевских ВВС. Мы здесь именно для этого. Лишь после OTU будет эскадрилья, а значит, и война, без устали, с пантагрюэлевской жадностью пожирающая пилотов.
В Лландоу война уже дает о себе знать, здесь становится ясно, что она совсем близко. Большинство инструкторов OTU – военные летчики, побывавшие на фронте. Эти простые, приветливые парни вызывают безмерное восхищение у своих учеников, среди которых много их ровесников. Начальник училища, group captain (полковник) Айра Джонс, по прозвищу Таффи, – фигура священная. Валлиец с роскошными усами и буйным темпераментом – ас Великой войны, чей послужной список включает пятьдесят сбитых самолетов врага. При этом он сам был сбит девятнадцать раз и неизменно выбирался целым-невредимым из груды дымящихся обломков, в которую превращался его истребитель. В общем, разношерстным наличным составом OTU – интернациональным братством, объединившим англичан, бельгийцев, чехов, голландцев, поляков и «свободных французов», – с бурным энтузиазмом и задором командует живая легенда.
Интенсивность учебной подготовки вполне соответствует масштабу задачи: за два месяца снабдить эскадрильи летчиками-истребителями, которые будут способны работать в боевой обстановке. Каждый день тренировки следуют одна за другой. Мы начинаем с парных полетов в связках «ведущий – ведомый»: ученик следует за наставником, повторяя его действия во время симуляции атаки, защитных маневров, поиска благоприятной позиции для ближнего боя, смены курса или высоты на полной скорости.
Затем настает черед симуляций боев между двумя или несколькими аппаратами; наша цель – как можно чаще и дольше удерживать противника на прицеле. За исключением треска очередей и взрывов, тут есть всё: крутые виражи, когда тебя почти что выворачивает наизнанку, резкие наборы высоты, от которых сердце выпрыгивает из груди, головокружительные пике, а еще бочки, loopings
[26] и прочие перевороты, в том числе переворот Иммельмана, названный так в честь первого исполнителя этой фигуры сложного пилотажа, немецкого аса Макса Иммельмана, с которым наш group captain Айра Джонс в 1915 году имел честь сойтись в бою над Францией.
«Главное, никогда не летайте по прямой дольше тридцати секунд в зоне боевых действий. Это верный способ дать себя сбить», – неустанно твердят нам инструкторы.
Тренировочные полеты – дело не только захватывающее, но и по-настоящему опасное. Следить нужно сразу за всем, вертя головой по сторонам и выворачивая шею. При выходе из пике тебя накрывает «черная пелена» – перегрузка вызывает сильный отток крови от мозга, он не получает кислорода, отчего пропадают зрение и рефлексы. В бою эта потеря связи с окружающим миром может быть смертельной.
Мы учимся также использовать пулеметы: одно нажатие большим пальцем на гашетку – и шквал трассирующих пуль устремляется к наземным целям или к «колдунам» (конусам-ветроуказателям из ткани, служащим для указания направления и силы ветра или расстояния до цели), разбросанным бомбардировщиком «Виккерс Веллингтон». Тренировочные полеты часто снимаются на кинопленку, и по возвращении на землю наши маневры становятся объектом дружеской, но от этого не менее беспощадной критики инструкторов.
Ученики выполняют задания с таким азартом, что порой доходит до несчастных случаев. Однажды два поляка в процессе парной отработки лобовой атаки столкнулись в воздухе – каждый из них рассчитывал на то, что противник в последнюю секунду отклонится от курса. Часто драмы разыгрываются по вине непогоды. В начале декабря французский стажер разбился о вершину холма из-за тумана – туманы в это время года в Уэльсе не редкость. Мы, соотечественники, на своих плечах отнесли на кладбище гроб с мертвым товарищем, который погиб, так и не вступив в бой.
В такие моменты бремя изгнания становится еще тяжелее. Мы, будущие бойцы чужой армии, острее чувствуем, как далека наша побежденная родина. Королевские ВВС приняли нас радушно, но здесь все так отличается о того, к чему каждый из нас привык…
Единственным утешением служит пример тех, кто уже летает в боевых подразделениях. Вечерами в уютной столовой, где плавают клубы папиросного дыма, мы узнаём о подвигах Жана Маридора. Лучший курсант из нашего выпуска Z не замедлил прославиться, едва вступив в ряды знаменитой 615-й эскадрильи «Уинстон Черчилль» – ее почетный коммодор не кто иной, как британский премьер-министр. В этой эскадрилье успели отличиться и другие французы: Рене Мушотт, Бернар Дюперье, Филипп де Ситиво, Франсуа де Лабушер, Шарль Герен и Морис Майфер, по прозвищу Майу, тоже выпускник летной школы в Анже.
11
К бою готов
С начала октября Маридор в кабине «харрикейна» преумножает свою боевую славу. Его уже не сдерживает строгая дисциплина летного училища, и он может дать волю страсти к высшему пилотажу и ненависти к немцам. Абсолютно счастлив молодой нормандец бывает только в небе, и он достиг совершенства в том, что сам называет «особым ремеслом». Это атаки на низкой высоте, цель которых – flak ships, корабли ПВО, несущие зенитные автоматы и орудия. В исполнении сорвиголовы из Анже-Аврийе это миссии на грани самоубийства – наших инструкторов пробивает холодный пот, когда они наблюдают за бесконечными «штопорами» и бреющим полетом за пределами возможного.
Но я-то не удивлен. Со времен летной школы в Анже мне известно, что Маридор – не только самый лучший из нас, но и определенно самый бесстрашный. Едва увидев какого-нибудь боша
[27] в перекрестье прицела или на горизонте, он сделает все, чтобы его уничтожить.
Я тоже рвусь в бой, но не так необузданно, как Маридор, потому что не имею права на безоглядный риск – у меня есть долг перед матерью, сестрой и братом, для которых я теперь единственная опора. И допустить, чтобы гибель отца под немецкими пулями оказалась напрасной, я не могу.
