Внутри тоже все устроено без лишних сложностей, в отличие от «харрикейнов» и «спитфайров». Приборное оборудование сведено к необходимому минимуму, здесь нет ни авиагоризонта, ни курсового гироскопа.
Кроме того, у наших механиков не возникает никаких проблем с мотором – тут уж они знают, с чем имеют дело. В Як-1 установлены двигатели 12Y компании «Испано-Сюиза», собранные по лицензии. Советские техники внесли в них некоторые усовершенствования, и теперь 1100 лошадиных сил способны нести трехтонный истребитель на максимальной скорости около 600 км/ч.
Еще одно преимущество модели – и для военного самолета оно одно из самых существенных – это обзор из кабины. У «яков» он лучший среди всех истребителей.
При всем том Як-1 не лишен недоработок. Мы быстро убедились, что простота конструкции негативно сказывается на безопасности пилота. Из всех средств защиты от вражеских пуль тут можно рассчитывать только на одну-единственную бронированную пластину за спиной, фонарь кабины и собственное мастерство пилотирования. Кроме того, в процессе эксплуатации нам становится ясно, что лобовое стекло изготовлено из триплекса низкого качества и легко трескается, а механические приводы шасси и вооружения чувствительны к холоду и время от времени дают сбои. В общем, даже учитывая эти недостатки, можно сказать, что Як-1, с его суровым, закаленным характером, – машина, созданная специально для нас.
В конце февраля 1943 года, когда переподготовка шла полным ходом, майор Тюлан сообщил, что нам предоставляется коллективная увольнительная и мы все вместе едем в Москву. Разумеется, эта новость вызвала всеобщее ликование.
Ночь в поезде – и вот мы уже в советской столице. Разместили нас в гостинице «Националь» напротив Кремля, в настоящем дворце для иностранцев, находящемся в ведении чиновников «Интуриста». Какое же счастье после трех месяцев спартанской жизни растянуться на мягкой кровати в натопленной комнате, а утром получить к завтраку белый хлеб и чай, достойный называться чаем!
К нашему великому удивлению, город почти не пострадал от бомбардировок благодаря эффективной системе ПВО. Однако вскоре становится очевидно, что война совсем рядом. На улицах очень мало автомобилей, лишь изредка проезжают государственные ЗИСы, грузовики и снегоуборочные машины. Правительственные здания окружены заграждениями из мешков с песком, и повсюду зенитные установки, готовые открыть огонь по вражеским истребителям и бомбардировщикам. Но больше всего мы поражены спокойной решимостью, что читается во взглядах прохожих на улицах и в метро. В этой толпе горожан, где почти нет мужчин, на каждом лице отражается воля всего народа к сопротивлению. Ибо этой зимой, уже второй с начала операции «Барбаросса», огромные территории СССР еще оккупированы немецкими захватчиками.
Идет война, но мы в Москве для того, чтобы немного развеяться, перед тем как отправиться на фронт. Грех упускать такой случай, и, ни в чем себе не отказывая, мы наслаждаемся в лучших ресторанах города разнообразием блюд, запивая их кавказским игристым вином и водкой «Московская». За три дня такой жизни на широкую ногу тратим трехмесячное жалованье.
Время для осмотра достопримечательностей мы тоже находим. Между застольями открываем для себя Кремль, огромную Красную площадь, которую патрулирует конная гвардия, и собор Василия Блаженного. Успеваем посмотреть балет в Большом театре, побывать в музее Красной Армии и в Парке культуры на берегах Москвы-реки, где выставлены трофеи. Несмотря на мороз, народ с патриотическим жаром толпится вокруг танков всех видов, орудий, грузовиков и знамен, захваченных у врага на полях сражений. В секторе, отведенном авиации, мы с удивлением обнаруживаем целую эскадрилью Me-109, выстроившихся в безупречном порядке, а потом у каждого из нас екает сердце, когда рядом под брезентом угадываются очертания нескольких «фокке-вульфов», страшных FW-190. Мне впервые представляется возможность так близко рассмотреть истребитель этой модели, и я, как и мои товарищи, сильно впечатлен его огромным звездообразным двигателем, четырьмя бортовыми пушками и двумя пулеметами.
– С такими противниками, парни, веселых деньков на русском фронте ждать не приходится, – говорю я, и ни у кого нет желания возразить.
Благодаря военной форме летчиков-истребителей у нас не возникает трудностей при знакомстве с молодыми москвичками. Языковой барьер нам не помеха – общение быстро налаживается, и на несколько часов мы забываем о зимней стуже.
После такого приятного времяпрепровождения перспектива вернуться в унылые казармы ивановской авиабазы к каше со вкусом супа из птичьего корма не слишком-то вдохновляла. Но мы вернулись, чтобы закончить летную и боевую подготовку на «яках».
Тренировочные полеты возобновились при шквалистом ветре и снегопадах, которые принес с собой март.
В этот период и произошел инцидент, несколько затруднивший для меня обучение на последнем этапе.
Мой механик оставил самолет с вращающимся винтом (это делается для проверки и отладки работы двигателя в разных режимах), а сам куда-то отлучился. В результате за короткое время мой Як-1 превратился в «супермаркет» для всей авиабазы: он последовательно лишился сиденья, коллиматора, радиатора и т. д.
В ожидании нового аппарата я оказался прикован к земле силой обстоятельств. Иногда мне, конечно, удавалось полетать на чужих «яках», но несмотря на то что все мы находились в социалистической стране, товарищи почему-то не горели желанием выстроиться в очередь, чтобы одолжить мне своих «боевых коней», а если у кого и случались приступы великодушия, спасу не было от их советов: «Повнимательнее там, смотри, чтобы мотор не перегрелся, не делай того, не делай этого, не забудь о том, не забудь о сем…» – и так до бесконечности.
Вопреки всему курс переподготовки я довел до конца и был далеко не последним в списке. В своем рапорте об окончании стажировки личного состава «Нормандии» на авиабазе в Иванове майор Тюлан назвал меня наряду с Бегеном, Маэ и Лефевром «хорошим пилотом» в плане технических навыков полета и боя на истребителе, а также «надежным ведомым» в полетах звеньями. Лишь двое из нас – Дервиль и мой приятель Марсель Альбер – удостоились определения «очень хороший пилот».
Пребывание в Иванове, порой мучительное, но в конечном итоге обогатившее опыт каждого из нас, завершилось незабываемым образом. В середине марта майор Тюлан известил нас о том, что советский генерал, командующий ВВС Московского военного округа, и генерал Пети, глава французской военной миссии в Москве, явятся к нам на смотр. Еще он добавил, что от результатов этого смотра будет зависеть окончательное решение о нашей отправке на фронт для участия в боевых действиях. Мы со свойственными нам самоуверенностью и апломбом дружным хором заверили майора, что проверку пройдем.
В день смотра небо окрасилось восхитительной синевой, но на авиабазе холоднее обычного. Впервые с тех пор как прибыли в СССР, мы с волнением смотрим на французский флаг, развевающийся на вершине мачты, рядом с которой стоит почетный караул.
Выстроенные в каре, наши четырнадцать Як-1 с триколором на обтекателе втулки винта готовы показать и советским офицерам, и нашему командованию все, на что они способны.
