Минут через сорок после взлета звена мы снова слышим гул мотора – судя по характерному звуку, к аэродрому приближаются «яки». А вскоре в небе ко всеобщему облегчению показываются два наших истребителя. Перед тем как зайти на посадку, самолет Прециози проходит на высоте двухсот метров над авиабазой и делает идеальную «бочку».
С земли в небо несутся радостные крики, вверх летят фуражки и шапки. Все мы, французы и русские, в курсе, что означает эта неторопливо и со вкусом выполненная фигура высшего пилотажа по возвращении на базу с боевого задания – воздушную победу и отсутствие потерь.
Наше ликование становится еще неистовее, когда спустя несколько секунд «бочку» делает и самолет Дюрана. Никто не верит своим глазам. Подумать только – два боша сбиты в один день!..
Мы бросаемся со всех ног к героям дня и, даже не дав им времени снять парашютные ранцы, начинаем выспрашивать подробности о том, как все произошло.
Дюран в кожаном шлемофоне с поднятыми на лоб летными очками рассказывает:
– Два «фокке-вульфа», парни. На обратном пути. Мы были на «голубятне»
[43], над Пе-2. Боши атаковали бомбардировщики, а нас они не видели. Прециози встал в хвост первому. Пулеметная очередь точно по цели, с пятидесяти метров – и фриц спикировал в землю. Я расстрелял второго по носовой части с позиции три четверти. Он потерял высоту и загорелся.
О первых победах «Нормандии», всего две недели назад прибывшей на линию фронта, немедленно было доложено советским союзникам, и в тот же день майор Димченко, командир 261-го бомбардировочного полка, лично явился в расположение эскадрильи поблагодарить двоих наших товарищей, которые спасли от уничтожения как минимум один из его самолетов. А назавтра майор Тюлан получил телеграмму с поздравлениями от генерал-лейтенанта Худякова, командующего 1-й воздушной армией. Текст заканчивался такими словами: «Надеюсь, в дальнейшем ваши удары по немецким фашистам, нашим врагам, будут еще сокрушительнее».
В тот вечер в столовой наш моральный дух снова на высоте: от уныния последних дней не осталось и следа, нескончаемая оттепель тоже забыта. Мы веселимся и поздравляем друг друга, ведь нам наконец-то снова удалось всем доказать, что мы прежде всего летчики-истребители.
Два победителя удостаиваются почестей и щедрых порций водки. Сто граммов за сбитый самолет – обычный тариф в советской авиации. Мы быстро привыкнем к этой традиции в ближайшие недели и месяцы.
В следующие дни один за другим происходят вылеты по тревоге, но без особых успехов. Две победы Дюрана и Прециози для нас постепенно отходят в прошлое.
Майор Тюлан 13 апреля назначает на вторую половину дня «свободную охоту». Около 15 часов в небо поднимаются три звена: Дюран – Познанский, Маэ – Бизьен, Тюлан – Дервиль. Цель – Спас-Деменск на юге между Полотняным Заводом и Смоленском.
Над оккупированной немцами территорией самолеты с выкрашенными в цвета французского флага обтекателями винта почти сразу атакованы дюжиной «Фокке-Вульф-190», начинается воздушный бой. Дюран и Маэ сбивают каждый по вражескому истребителю, но еще два немца берут в оборот связку Маэ – Бизьен. Маэ удается вырваться невредимым, Бизьен исчезает из поля зрения.
Через несколько минут мишенью двух других «фокке-вульфов» становится Познанский. Вопреки вмешательству Дюрана, расстрелявшего по ним весь свой боезапас, Познанский тоже сбит.
Дервиль, оторвавшийся от Тюлана, становится в связку с Маэ, потерявшим напарника, и новое звено возвращается на базу у Полотняного Завода. На подлете к линии фронта их атакуют три немецких истребителя. Дервиль не успевает совершить поворот, и Маэ беспомощно смотрит, как Як-1 товарища пикирует на вражеские позиции, оставляя за собой шлейф черного дыма.
На аэродроме царит гнетущая атмосфера, не менее неприятная, чем грязь, не отстающая от наших сапог и шасси самолетов. Этот день, 13 апреля, принес «Нормандии» очередные три победы и за какие-то десять минут забрал троих пилотов.
Иву Бизьену по прозвищу Биз («северный ветер») было двадцать два года. Мальчишка из Невиль-ле-Дьепа, добравшийся до Англии через Дуарнене на борту «Требулиста» 19 июня 1940 года, погиб в день своей первой и единственной воздушной победы в районе Спас-Деменска. Как и двое его товарищей.
Мы уже никогда не услышим гитару Реймона Дервиля, двадцати девяти лет, который так же, как и я, сел на корабль в порту Сен-Жан-де-Люз с польскими солдатами. Вероятнее всего, Дервиль попал в плен и был казнен немцами. Генерал-фельдмаршал Кейтель, начальник верховного командования вермахта, недавно подписал приказ, согласно которому каждый французский летчик, захваченный на советском фронте, считается партизаном и подлежит расстрелу без суда.
Андрею Познанскому, самому младшему в группе пилотов, 21 июня должно было исполниться двадцать два. В марте 1942-го он был прикомандирован к ИГ1 «Эльзас» и участвовал в боевых действиях в Ливии под командованием майора Тюлана. Боевые действия в России закончились для него трагически всего через месяц.
Генерал Худяков от души поздравил Тюлана с пятью победами за неделю, но не преминул напомнить ему о своих рекомендациях умерить пыл и действовать благоразумно. Три погибших пилота в личном составе эскадрильи, насчитывающем всего четырнадцать человек, – это недопустимо много. А русские не хотели терять «Нормандию», и не только из сугубо военных соображений. Как я уже говорил, мы были символом, необходимым советской пропаганде, нас снимали на кинопленку и фотографировали все три года на фронте чаще, чем какое-либо другое боевое подразделение.
Скорбным вечером 13 апреля 1943 года «Нормандия» впервые совершает ритуал, который, к сожалению, повторится еще не раз до конца войны: мы устраиваем «распродажу». И в дальнейшем, если кто-то будет сбит или пропадет без вести, через несколько дней после этого мы станем делить его личные вещи, не имеющие ценности для родственников, – сигареты, одеколон, игральные карты, бритву, рубашки, носки… Есть столько вещей, безмерно облегчающих повседневную жизнь в стране, где не хватает всего на свете. Возможно, это кажется дикостью, но война есть война. А если «распроданный» пилот вдруг возвращается спустя многие дни, а порой и недели – такое у нас не раз случится, – он отбирает свои пожитки, не слишком-то возмущаясь, поскольку страшно рад снова увидеть соратников…
22
Захаров, наш старший брат
На следующий день после гибели Бизьена, Дервиля и Познанского эскадрилья покидает авиабазу у Полотняного Завода и направляется в Мосальск, находящийся всего в сорока километрах от немецких позиций. Это первая из трех десятков передислокаций «Нормандии» на русском фронте.
Здесь, помимо изб, реквизированных военными по обеим сторонам обрывистой и очень живописной лощины, нам достаются землянки. Раньше мы таких жилищ не видели: они наполовину вырыты в земле, сверху обложены бревнами, заросшими мхом, а внутри стоит большая печь, и в ней днем и ночью горит огонь, который согревает воздух, но все же не способен побороть всепроникающую сырость.
