Прозвище свое «ночные ведьмы» получили от немцев, измученных непрерывными налетами У-2, не дававшими отдохнуть после ожесточенных дневных боев. И если им удавалось захватить экипажи живыми, они, увидев под шлемофонами и очками длинные светлые волосы и хорошенькие личики, поступали с девушками безжалостно.
Как и мои товарищи, я пополнил личный список воздушных побед в тот период, когда шло освобождение Ельни и началось наступление на Смоленск: семь сбитых вражеских самолетов между концом августа и серединой сентября. Некоторые победы я одержал в одиночку, другие – вместе с одним или несколькими соратниками.
Я был доволен прежде всего потому, что удалось подстрелить три «фокке-вульфа» – в паре с моим другом Альбером, в паре с Жозефом Риссо и единолично. FW-109 мы не любим – эти истребители «сложны в обработке», что на нашем летном жаргоне означает следующее: их трудно загнать в такое положение, чтобы можно было открыть прицельную стрельбу. Они стремительно набирают высоту, да и вообще летают на запредельных высотах, выше всех, поэтому особенно опасны – немецкие летчики занимают позицию против солнца, а затем могут совершить молниеносный заход на атаку и уйти в пике.
Думаю, все эти бои я сумел провести без излишнего риска, ведь в наушниках моего шлемофона не переставал звучать голос Марселя Альбера, аса из асов «Нормандии», повторявшего приказ: «Не забывай, Поип, хороший пилот – живой пилот».
Без риска и еще без ненависти. Как и Падди Финукейн, мой командир в Королевских ВВС, я стрелял в самолеты, не в летчиков. Когда удавалось сбить вражеский истребитель, я сначала испытывал гордость – это же была победа, – но потом задумывался о человеке, который сидел за его «штурвалом». Однажды я спикировал метрах в двадцати от падающего самолета, только что прошитого очередями из моих пулеметов, и успел разглядеть парня, застрявшего в кокпите. Мне стало не по себе. А чуть позже, увидев, как в небе подо мной раскрывается парашют, я вздохнул с облегчением. Нет, война – это совсем не здорово. Воевать хотят лишь те, кто не знает, что это такое.
В октябре эскадрилья «Нормандия», одержавшая в воздушных боях больше пятидесяти официально засвидетельствованных побед, удостоилась от генерала де Голля звания «соратник Освобождения»
[49].
А 6-го числа я попал под обстрел вражеских самолетов и, возвращаясь на аэродром, почуял, что с моим «яком» что-то не так. Пришлось по радиосвязи попросить, чтобы его внимательно рассмотрели с земли.
– Одну стойку шасси заклинило, Ролан. Похоже, пневматический привод задет, – сообщил мне майор Пуйад. – Агавелян говорит, надо прыгать, другого выхода нет. Что думаешь делать?
Я ответил без колебаний:
– Буду садиться на одно колесо.
Пуйад, помедлив пару секунд, дал мне «добро». Заходя на посадку, я видел под крыльями «яка» направлявшиеся к посадочной полосе санитарный фургон и пожарную машину. Туда же спешил весь технический состав аэродрома.
Я предельно концентрируюсь, планирую на минимальной скорости, выравниваю «як» и преспокойно сажусь на одно колесо, как будто так и надо. В конце пробега даю крен на правое крыло и совершаю поворот на 90 градусов, прежде чем остановить аппарат.
Пуйад с облегчением переводит дыхание. Агавелян тоже, потому что мне удалось вернуть самолет без серьезных повреждений.
– Прости, Капралов, я слегка помял «такси», – говорю я, вылезая из кокпита, довольный, что удалось так легко отделаться.
Агавелян со своей извечной педантичностью забрасывает меня вопросами – хочет знать новую технику посадки в мельчайших подробностях. На основе моих ответов наш капитан-инженер составит пошаговую инструкцию посадки «яков» на одно колесо. Оказывается, я, сам того не ведая, изобрел «метод де ла Пуапа», и многие мои товарищи испробуют его в ближайшие месяцы.
Но не всем сопутствовало мое везение – «Нормандия» дорого заплатила за свои победы тем летом и той осенью 1943-го. Жану Рею 28 августа оторвало голову выпущенным с земли снарядом, когда он выполнял связную миссию в паре с Луи Астье. Поль де Форж и Жан де Сибур были сбиты 31 августа. На следующий день Альбер Дюран, один из лучших пилотов эскадрильи, прибывший в СССР, как и я, осенью 1942-го, не вернулся на авиабазу. Жеральд Леон был убит осколком 4 сентября. Андре Ларжо пропал без вести 14-го, Андре Бальку – 20-го. Очередной траурной датой стало 13 октября – были сбиты Роже Дени и Морис Бон. А еще через два дня мы лишились Лео Барбье.
К счастью, случались и чудеса. Пьер Жаннель с разорванным парашютом приземлился на участке танкового наступления в разгар боевых действий. Он сломал позвоночник и был обязан своим спасением медсестре, которая всю ночь согревала его своим телом, чтобы раненый не умер от переохлаждения. Полгода пролечившись в госпитале, лейтенант Жаннель вернулся к нам и пилотировал связной самолет Як-6.
В своей первой военной кампании, одновременно доблестной, победоносной и трагической, эскадрилья понесла потери, но и набралась опыта. Немцы отступали на запад по всей линии фронта. Советские войска освободили Смоленск ценой почти полного разрушения города. Как и французский Сен-Ло, с которым то же самое случилось несколько месяцев спустя, Смоленск, уже не раз в своей истории подвергавшийся опустошению, мог отныне называться «столицей руин».
Мы одержали больше семидесяти воздушных побед и при этом потеряли двадцать одного пилота из личного состава, насчитывавшего всего тридцать шесть. Из четырнадцати первых летчиков-истребителей, приехавших в Иваново в конце 1942 года, нас осталось пятеро: Марсель Альбер, Дидье Беген, Марсель Лефевр, Жозеф Риссо и я. Еще нужно добавить Жана де Панжа, нашего пилота-связного, много раз рисковавшего жизнью, чтобы вызволить из беды своих товарищей, потерявшихся или совершивших вынужденную посадку.
Тюлана, Литольфа, Бизьена, Кастелена, Дервиля, Дюрана, Познанского и Прециози, ветеранов с авиабаз Райака и Иванова, больше нет. Что до Ива Маэ, он был сбит 7 мая, попал к немцам в плен, три раза бежал из лагеря, но его ловили и возвращали. В итоге он станет одним из немногих пленных, выживших к концу войны. Мы увидимся с ним лишь в августе 1945-го, после возвращения во Францию.
26
Отдых и пополнение в Туле
Шестого ноября 1943 года у нас состоялась масштабная передислокация в тыл, на зимние квартиры. Мы перебазировались в Тулу, которая находится в нескольких сотнях километров к югу от Москвы. Время восстановить силы и пополнить личный состав, истаявший, как снег на солнце. Майор Пуйад как раз отправился в Алжир – будет там ходатайствовать за «Нормандию» перед генеральным штабом «Свободной Франции» и представителями союзников.
Жизнь в Туле разительно отличается от жизни на передовой. Нас разместили на современном аэровокзале, оснащенном взлетно-посадочной полосой с твердым покрытием.
