В вечер отлета мы собираемся на прощальный ужин в столовой, которую девушки из службы тылового обеспечения украсили еловыми ветками и лозунгами со словами «Слава ветеранам!» и «Счастливого пути на родину!».
В самом начале ужина Пуйад вдруг поднимается с места и суровым голосом сообщает нам о том, что он только что узнал от генерала Захарова, сидящего с ним за одним столиком: через несколько дней советские войска начнут беспрецедентное наступление на Восточную Пруссию, главной целью будет взятие Кенигсберга, оплота нацизма, и командование хочет, чтобы в этом участвовал весь авиаполк «Нормандия – Неман», в том числе самые опытные летчики.
– Наступление, вне всяких сомнений, продвинется далеко и, вполне возможно, станет последним в этой войне. Генерал Захаров дает нам полную свободу выбора: уйти или остаться. Что касается меня, я остаюсь. Но, разумеется, никто не обязан следовать моему примеру, – заключил Пепито в торжественной тишине.
Я онемел. У нас багаж готов к отправке, никто не ожидал такого поворота событий… Мы с Альбером и Риссо уже представляли себя на Елисейских Полях, на террасе кафе за стаканчиком вина в компании хорошеньких девушек…
Но поскольку и речи быть не может о том, чтобы бросить товарищей в такой момент, когда готовится последний удар по немцам, мы все решаем остаться. Франция подождет. Нашим советским друзьям мы нужнее.
Альбер, главный заводила полка, первым нарушает тишину:
– Я остаюсь, полковник! А то эти сволочи без меня всю водку выжрут!
Это был сигнал, которого нам не хватало.
– Верните часы!
– Эй, где мои сапоги?!
– Отдайте подштанники!
Итог голосования: отпуск отменяется по добровольному и единодушному желанию отпускников. Это коллективное решение встречено в столовой аплодисментами и криками «ура!». Механики, которым так не хотелось нас отпускать, бросаются обниматься, мой верный Капралов готов разрыдаться от счастья.
Захаров, вскочив из-за почетного стола, сжимает в геркулесовых объятиях Пуйада, затем всех нас по очереди. И думаю, я не ошибусь, если скажу, что в тот вечер каждый ветеран «Нормандии» видел в глазах генерала не просто дружескую симпатию, а прямо-таки страсть.
32
Праздник в небе над Пруссией
Через два дня мы убеждаемся, что Захаров был прав: оглушительный грохот орудий, как некогда под Орлом и Оршей, возвещает о начале грандиозного наступления, а затем над нашим аэродромом проносятся сотни бомбардировщиков и штурмовиков курсом на вражеские позиции. Москва задействовала в этом наступлении все силы, рассчитывая на то, что советские войска уже через неделю будут на улицах Кенигсберга.
О чрезвычайной важности готовящейся операции можно судить по обращению генерал-полковника Хрюкина, командующего 1-й воздушной армией:
«Офицеры, сержанты, солдаты!
Сегодня получен приказ Верховного главнокомандования перейти в решительное наступление, цель которого обозначена самим товарищем Сталиным: уничтожить фашистского зверя в его собственном логове.
Товарищи, вы увидите логово зверя под крыльями своих самолетов.
Никакой пощады фашистским палачам!
Если враг не сдается, его уничтожают.
Смерть немецким оккупантам!»
Зачитав это обращение перед авиаполком, полковник Пуйад добавляет от себя:
– Отомстите бошам!
И мы прекрасно понимаем, что Пепито имеет в виду. Несколько недель назад в Каунасе мы своими глазами видели, на что способны немцы. Над городом витал запах смерти. В еврейском квартале подвалы сожженных домов и улицы были завалены трупами женщин и детей – они лежали на земле, по одиночке или целыми группами, спаянные пламенем воедино. С начала войны я видел много мертвых – сбитых летчиков и пехотинцев, павших на полях сражений. Но никогда еще перед моим взором не вставали картины такого варварства по отношению к гражданскому населению.
Поэтому в новое наступление мы устремляемся, охваченные праведным гневом. И надеемся от всей души, что оно станет последним в этой войне. Ровно через год после прошлой воздушной победы, 14 октября, я одерживаю еще одну – в районе Тильзита сбиваю FW-190. Моему примеру тотчас следует Соваж. А вместе с «юнкерсом» Ju-88, расстрелянным целым звеном, на счету «Нормандии – Неман» три немецких самолета за один день.
И это было только начало: 16 октября вошло в историю авиаполка как день величайшей воинской славы. Карусель завертелась с самого утра, боши падали как дохлые мухи, прошитые прицельными очередями с хвоста или под яростным шквальным огнем целых звеньев.
К вечеру был подведен итог: 29 вражеских самолетов сбиты за сотню вылетов и ни единой потери в наших рядах. В моем списке четыре новые победы. Охотно выполняя ритуал, я одну за другой делаю «бочки» над аэродромом, когда захожу на посадку. Сотую победу авиаполку в этот же день приносит Перрен. Русские хотели беспощадного отношения к врагу, они его получили.
Вечером у нас в столовой праздник. К поздравительным лозунгам девушки из службы тылового обеспечения добавили собственноручно приготовленный для своих французиков гигантский торт и написали на нем глазурью: «Слава победителям!»
Следующие дни проходят также эффективно: двенадцать побед 17-го числа, столько же 18-го, одна из них на нашем с Марши счету. Это уже не «охота», а настоящая коррида. У нас у всех такое чувство, что мы участвуем в финальном спринтерском забеге и первыми придем к финишу, потому что в таком темпе немцы долго не продержатся. Летаем с утра до вечера на пределе собственных сил и возможностей наших самолетов. Каждый день один в один похож на предыдущий: взлет, бой, приземление, техосмотр аппарата механиком, чашка чая, наспех выкуренная сигарета, и снова взлет, и снова битва, и порой кажется, что она будет длиться вечно.
Наши маленькие Як-3 творят чудеса в этом адском хаосе, когда в воздушных боях сходятся порой десятки аппаратов. Видя, как «яки» взлетают свечой, словно сигнальные ракеты, немецкие пилоты, впервые встретившие превосходящих их противников, испытывают головокружение. Как жаль, что эти самолеты мы получили только сейчас…
Я сбиваю 23 октября еще один FW-190 и наношу серьезные повреждения другому. Тремя днями раньше мы с Ирибарном и Марселем Альбером втроем разделались с Me-109 – это была двадцать третья победа для Бебера и пятнадцатая для меня.
Еще две победы авиаполка, и наступление останавливается так же резко, как началось. Несмотря на успехи авиации (более сотни сбитых вражеских самолетов за две недели), для советских войск это поражение. Танковым дивизиям и пехоте не удалось прорвать немецкую линию обороны из-за яростного сопротивления врага. Защищая свою территорию, немцы бьются как демоны. Советский Генштаб собирался взять Кенигсберг за восемь дней. Ему для этого понадобилось восемь с лишним месяцев.
Роскошный, богатый на события октябрь заканчивается печально. Природа тоже грустит – начинаются холода. Мансо, собиравший 29-го числа немецкие трофеи вместе с Перреном в окрестностях нашего нового аэродрома в Дидвиге, наступил на пехотную мину, и ему оторвало правую ногу. Падая, он угодил на другую мину и лишился половины левой руки. Перрен, потрясенный тем, что случилось с его другом, рыдал как ребенок. Мы всем полком ходили к Мансо в медсанчасть. Этого простого, добродушного парня, который всегда был в хорошем настроении, все любили.
