От экологически чистого производства до защиты морских животных – я прошел этот путь, потому что всегда стремился сохранять природный баланс нашей планеты.
38
«Нормандии» верен навеки
Пятница, 22 сентября 2006-го. Я снова в Ле-Бурже. Прошел 61 год с тех пор, как одним чудесным летним днем мы приземлились здесь на Як-3. Поводом опять собраться вместе стало торжественное мероприятие: Жак Ширак и Владимир Путин открывают памятник авиаполку «Нормандия – Неман». Это скульптурная группа: пилот и механик, подняв головы, смотрят в небо.
Тогда, 20 июня 1945 года, нас было около сорока человек – победителей, вернувшихся из СССР на советских самолетах. Но из полудюжины доживших до этого дня летчиков-истребителей сейчас тут только я и Пьер Лорийон. Жозеф Риссо умер в прошлом году. Я воздал ему последние почести на церемонии, организованной в Доме инвалидов. Теперь он покоится на кладбище в родной деревне Кадолив.
А Марсель Альбер, мой второй закадычный друг и однополчанин, не решился на долгое путешествие в Париж из Соединенных Штатов, куда он перебрался после войны. Бебер у нас ресторатор. Мы время от времени перезваниваемся, но он не хочет покидать свою ставшую почти родной Калифорнию, чтобы не оставлять в одиночестве целый выводок кошек.
В этот день, 22 сентября, нас всего двое пилотов и горстка французских механиков – Андре Пейрони, Жорж Марселей, Жорж Мазюрель, Марсель Одибер и Жорж Мунье. Еще несколько русских ветеранов – они даже больше взволнованы, чем мы. Александр Капралов, мой верный механик, которого я когда-то чуть не довел до инфаркта, приземляясь на одно колесо, не смог приехать из-за проблем со здоровьем.
В 15.30 четыре Су-27 пролетают над старым аэродромом в сопровождении четырех «Мираж Ф1» из авиационной группы «Нормандия – Неман», которая теперь базируется в Кольмаре. Русские и французы крылом к крылу, как когда-то мы с летчиками из 18-го гвардейского истребительного авиаполка, нашими соратниками-побратимами.
После церемонии мы идем в здание аэропорта, где в одном из залов Музея авиации и космонавтики открылась экспозиция, посвященная «Нормандии – Неман». Фотографии заставляют нас заново пережить эпопею авиаполка. Директор музея, мой друг Жерар Фельдзер – племянник Константина Фельдзера, одного из летчиков «Нормандии», – ведет нас к Як-3, единственному уцелевшему из сорока самолетов этой модели, подаренных нам Сталиным в 1945-м. Я не могу устоять перед искушением и на потеху публике пытаюсь втиснуться в кокпит, который никогда не казался мне таким тесным.
И перед глазами снова встает небо, расцвеченное вспышками от залпов «катюш», расчерченное белыми следами самолетов в вышине; я снова вижу встревоженные лица советских механиков, ждущих возвращения пилотов после боевых вылетов. Вперемежку мелькают картины из прошлого: аэродромы среди березовых рощ, величественный Неман, приказы по радио, тосты за победы и скорбь о тех, кто не вернулся.
Я не большой любитель встреч с ветеранами и пришел сюда сегодня вовсе не для того, чтобы всласть погрустить о днях минувших. Всю свою жизнь я смотрю не в прошлое, а в будущее, постоянно ставлю перед собой новые цели и принимаю новые вызовы. Но при этом я никогда не забываю о тех, кто был моими братьями по оружию почти три года.
Именно поэтому сразу после окончания войны я стал участвовать в поисках пропавших без вести, организованных французской и советской сторонами. В 1956 году вместе с Жаком Андре, тоже Героем Советского Союза, я приехал в Москву. Тогда же я и осознал в полной мере важность того, что мы общими усилиями сделали на Восточном фронте. В двадцать лет не слишком-то вглядываешься в суть вещей. Все мы, конечно, сделали осмысленный выбор и самоотверженно сражались за свободу своей страны, но думали больше о шутках друг над другом и розыгрышах… и о том, чтобы поскорее вернуться на родину.
В 1956-м «холодная война» шла полным ходом, но дружеские связи, зародившиеся на фронте, ничуть не ослабли. Радости и горести, которые мы делили на равнинах под Орлом или на болотах Восточной Пруссии, сплотили нас настолько, что все политики с их международными обострениями тут оказались бессильны.
При всем том фронтовое братство не превратило нас ни в слепцов, ни в лицемеров. С самого начала, со дня прибытия в СССР в 1942 году, у меня не было никаких иллюзий по поводу советской власти, и на политинформациях, которые устраивал приставленный к нам комиссар, я слушал вполуха. Но всех нас объединяло стремление сражаться с нацистами – вот что было главное. А в дальнейшем, когда стал много путешествовать, ездить на конференции и деловые встречи, я окончательно убедился в плачевном положении русского народа.
В числе запомнившихся мне франко-советских мероприятий, на которых после войны собирались ветераны, могу назвать премьеру фильма Жана Древиля «Нормандия – Неман» в 1960 году. Тогда в кинотеатре на Елисейских Полях я имел удовольствие снова встретиться с генералом Анатолием Голубовым, бывшим командиром 18-го гвардейского, и с полковником Агавеляном, шефом наших механиков. В зале присутствовали также Арагон и Эльза Триоле, написавшие диалоги для фильма. От Голубова я узнал в тот вечер, что «Правда» посвятила этой картине полполосы, хотя обычно заметки в рубрике о кино там очень лаконичные. Если не считать некоторых недостатков – к примеру, сильных преувеличений в изображении характеров, – фильм Древиля очень точно передает атмосферу, в которой мы жили, и реалистичность боев.
Через десять лет после этого состоялась еще одна памятная встреча – ко мне в «Маринленд» приехал генерал Захаров. Чудесное было зрелище: бывший командир 303-й истребительной авиационной дивизии кормил дельфина, осторожно протягивая ему рыбку великанскими ручищами! А потом Захаров стал моим гостем в Шампинье, мы пили водку и вспоминали общее прошлое.
Во время каждого своего приезда в Россию я убеждался, что память о «Нормандии – Немане» в этой стране хранится бережнее, чем во Франции: сотни школ, лицеев и колледжей здесь носят имя нашего авиаполка или названы в честь Марселя Лефевра, покоящегося на Введенском кладбище в Москве, а все дети знают о самопожертвовании Мориса де Сена, который погиб, потому что не пожелал оставить в беде своего механика, Владимира Белозуба.
В мае 2005-го, сопровождая Жака Ширака в Москву на празднование 60-й годовщины победы союзников, я получил возможность снова в этом убедиться. В обычной школе, где мы стали почетными гостями, в учебном классе стены были украшены фотографиями личного состава «Нормандии – Немана», под потолком висели бумажные модели самолетов, а школьники прочитали нам поэму, написанную в память о французах генерала де Голля, сражавшихся вместе с советскими гражданами. Я слушал их, стоя рядом с Александром Капраловым, возглавившим общество ветеранов «Нормандии» в СССР, и был невероятно взволнован почестями, оказанными нам юным поколением.
И разумеется, я никогда не забывал о своих товарищах из летной школы в Анже, о прославленном выпуске Z. В мае 1989-го по инициативе Пьера Лорана мы, человек пятнадцать бывших курсантов, собрались в Анжу. Большинство из нас не виделись друг с другом уже пятьдесят лет.
