– Перестань кричать.
– Не перестану. Мне сказали, что несколько минут ты была мертва. Кто-то в приемной только что показал мне твою почерневшую цепочку от часов и эти дурацкие очки…
– Пожалуйста. Больные люди пытаются уснуть.
Я схватила ее за руку пальцами здоровой кисти.
Мое прикосновение мгновенно подействовало на нее.
Металлический привкус исчез, сменившись сладким, легким и воздушным ароматом, напоминающим взбитые сливки. Ее плечи опустились. Она всмотрелась в мои пальцы на своей руке. Я кожей ощущала изучающий взгляд ее карих глаз за стеклами очков.
– Что? – спросила я. – Почему ты так смотришь на мои пальцы? Это моя здоровая рука.
– Ничего. Я… – Она прикрыла веки, и я услышала счастливый вздох, выпорхнувший из приоткрывшихся под маской губ, как если бы я дала ей успокоительное. – Просто я не хочу, чтобы ты умерла.
Облизнув сухую растрескавшуюся губу, я попыталась сообразить, как рассказать ей, что случилось, когда я действительно на короткое время умерла.
– Библиотека во время карантина работает? – спросила я.
Ее глаза раскрылись.
– С чего это вдруг ты спрашиваешь о книгах? Все, что тебя должно интересовать, – это выздоровление.
– Мне просто интересно, существуют ли книги, в которых описывается возвращение из мертвых.
– Сейчас тебе не следует читать ужасные романы.
– Я имела в виду не роман, а научную книгу, в которой рассказывалось бы о том, что обычно происходит, когда люди умирают на короткое время, как я. Мне любопытно, нормально ли то, что со мной случилось.
Она подняла брови:
– Что ты имеешь в виду?
– Тетя Эва, мне нужно тебе кое-что рассказать, но ты должна поклясться, что не станешь приплетать сюда духов Джулиуса.
Она кивнула, давая понять, что ожидает продолжения.
– Я слушаю.
– Ты клянешься, что не будешь упоминать его имя?
– Клянусь.
Я сглотнула, и мое пересохшее горло свело болью.
– Я покинула тело и какое-то время сидела на ветке твоего эвкалипта. Я видела себя внизу в дымящейся одежде. Вокруг меня собрались соседи. Чувствовала, что это неправильно, как будто я застряла между жизнью и смертью, и не понимала, что мне теперь делать.
– Ты хочешь сказать… ты была духом?
– Я по-прежнему не утверждаю, что верю во все это.
– Там был Уилфред? Или твоя мама?
– Я никого не видела. Приехала скорая, и я решила снова вернуться в свое тело; это было безумно больно.
Она взвизгнула от восторга:
– Надо ему рассказать.
– Не произноси его имя. Не смей сравнивать то, что случилось со мной, с этими фотографиями.
– Он должен узнать, что ты побывала в потустороннем мире. О, Мэри Шелли, ты можешь себе представить, что он мог бы снять теперь, если бы ты согласилась позировать для него? Ты отдаешь себе отчет, какая безмятежность исходит от твоего тела? Я ощутила это в твоем прикосновении. Кажется, ты все еще частично находишься в царстве духов.
– Не говори так. – Я отдернула от нее свою руку. – Ты не представляешь себе, как сложно мне было вернуться в этот мир. Не говори мне, что я здесь только наполовину.
– У меня такое ощущение.
– Прекрати.
– О, Мэри Шелли. – Она сжала мое предплечье. – Какая тебе представилась возможность! Ты побывала в мире, о котором мы едва отваживаемся думать, и ты вернулась, принеся с собой частичку его чудес.
Она сняла очки и протерла слезящиеся глаза тыльной стороной кисти.
– Это все изменит. Совершенно точно.
Рассматривая восхитившую ее руку, я пыталась понять, выгляжу ли я иначе, чем прежде, и как я себя чувствую. Мои дрожащие пальцы казались все так же состоящими из плоти и крови. Вокруг моего тела не было никакого божественного свечения. Вокруг моей постели не толпились духи, пытаясь сообщить о своем присутствии.
Но она была права. Что-то изменилось.
Глава 8. Эксперт
Меня выписали из больницы, как только я смогла встать на ноги. Я чувствовала себя не так плохо, поэтому времени на меня ни у кого не было. Медсестры привязывали бирки к ногам еще живых пациентов, поэтому я не жаловалась, покидая свой темный угол.
У меня все еще безумно болела голова, так же как и забинтованные пальцы и спина, пострадавшая от падения на землю во время удара молнией, не говоря уже о синяках, полученных во время поездки в скорой. Тетя Эва взяла такси, чтобы не заставлять меня идти домой пешком.
Сквозь перегородку, отделяющую пассажиров от водителя, я смотрела на затылок лысеющей головы в черной кепке.
– Папу будут судить в декабре, – сообщила я тете. – Дядя Ларс прислал телеграмму.
– Правда?
– Я уронила ее на землю возле дома. Может, она еще там.
– У меня на лужайке? – Тетя Эва прижала к животу свою сумочку. – Там ведь не упоминается слово «государственная измена»?
– Нет. Но дядя Ларс сказал, что папе могут дать двадцать лет.
– Двадцать лет?
Я попыталась кивнуть, но от этого движения моя голова разболелась еще сильнее.
– Он не должен быть в тюрьме.
– Мэри Шелли, ты знаешь, что он сделал? Какое преступление совершил?
Обеими руками я обхватила себя за талию.
– Кажется, он помогал мужчинам избежать призыва.
– Правильно. Дядя Ларс сказал, что твой отец руководил какой-то группой, которая собиралась в подсобке его бакалейного магазина. Ты понимаешь, сколько у всех нас может возникнуть проблем, если кто-нибудь узнает, что мы в родстве с предателем?
– Не называй его предателем. Он хороший человек.
– Тогда почему ты в тысяче миль от дома лезешь под молнии и в полумертвом состоянии попадаешь в больницу? Если он такой хороший, почему не позаботился о том, чтобы его дочь находилась в безопасности?
Я откинулась на мягкую спинку сиденья такси и стиснула зубы, потому что ответа у меня не было.
Дома тетя Эва уложила меня в постель, приказав забыть все неприятности, побудившие меня выбежать из дома в разгар грозы.
– Теперь твоя задача – поправиться, – говорила она, натягивая теплое одеяло до самого моего подбородка. – Думай только об этом.
Именно этим я и занялась.
Я лежала в кровати, голова раскалывалась, а пальцы горели и чесались под повязкой, но я отказывалась принимать лекарства, чтобы облегчить боль. Я стремилась мыслить ясно и не хотела, чтобы какие-то вещества затуманивали мой рассудок. Пока Оберон болтал внизу, а тетя Эва посвящала свое время работе на верфи и мне, мое тело восстанавливалось. Все крохотные клетки, нервные окончания и ткани работали, как эффективная машина у меня под кожей. Мне ужасно хотелось узнать больше об анатомии, и физике, и молниях, и послушать музыку, которая ускорила бы восстановление нейронных связей у меня в мозгу. Но школы были по-прежнему закрыты, мое тело по-прежнему лежало в постели со скрипящими пружинами, а мои голова и руки были обложены мешочками с ароматом чеснока. Тетя Эва утверждала, что эти мешочки изгонят все больничные микробы. Она также заставила меня держать на шее компресс с гусиным жиром и положила на мой нос соль. Мне казалось, что меня не защищают от болезни, а готовят в качестве основного блюда на званый ужин.
