– Оберон, что случилось? – Я настороженно подошла к птице. – Тебя что-то испугало?
– Кто там? – снова проскрипел он.
Я резко обернулась, обведя гостиную взглядом. Что-то в ее атмосфере меня настораживало. Я была готова поклясться, что услышала, как одна из фотографий тети Эвы постукивает рамкой о стену.
– Оберон, все хорошо, – произнесла я в попытке успокоить нас обоих. – Все в порядке.
– Кто там?
– Пожалуйста, перестань это повторять.
– Кто там?
– Я сказала, прекрати!
Я набросила на клетку бежевую накидку.
– Кто там? – Оберон шумно взъерошил перья под тканью. – Кто там? Привет. Привет. Кто там? Кто…
– Прекрати!
– Кто там?
– Заткнись, тупая птица. Никого там нет. Абсолютно никого.
Я пнула ногой диван, вместо того чтобы поддаться желанию опрокинуть клетку, и, хромая, вернулась на кухню. Сев на стул, я ссутулилась и зажала уши руками, дожидаясь, пока птица перестанет орать.
Тетя Эва ввалилась в двери вскоре после того, как часы с кукушкой пробили десять. Она обмякла у кухонного стола, как будто у нее болела спина. У нее слипались глаза, поэтому я вылила в миску остатки супа и посидела с ней минут пять, ни словом не обмолвившись ни о птице, ни о странном напряжении в гостиной.
– Мэри Шелли, ты в порядке? – произнесла она еле слышным от усталости голосом.
– Насколько это возможно, да.
– Иди наверх и ложись спать. Завтра будет новый день.
Я кивнула и с усилием поднялась со стула.
Я брела по коридору и поднималась по скрипучей лестнице, прислушиваясь к доносящемуся с кухни звону посуды, которую мыла тетя Эва.
Я вошла в спальню. Что-то явно было не так.
Первыми предметами, которые привлекли мое внимание, были фотографии Стивена, и я вспомнила, что когда-то где-то прочла: согласно всем преданиям, начиная с христианских и заканчивая славянской мифологией, бабочки символизируют выпархивающую из тела душу. Мне казалось, я смотрю на снимки, представляющие его и меня, – бабочка и разряд молнии. Растерянная душа и девочка, заигрывающая с электричеством.
Меня отвлекло движение, которое я уловила боковым зрением.
Компас дяди Уилфреда.
Я подкралась поближе к тумбочке и спичкой зажгла фитиль масляной лампы. Игла компаса вращалась во все стороны.
– Я выключу газ после того, как переоденусь в ночную сорочку, – произнесла с лестничной площадки тетя Эва, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Она прошлепала дальше, к себе в спальню. – Спокойной ночи.
Я потушила спичку.
– Спокойной ночи.
Еще целых десять минут я не сводила глаз с компаса. Он так и не угомонился.
Ближе к одиннадцати часам я переоделась в ночную сорочку и заползла под одеяло, оставив лампу гореть рядом с собой. Сосновый комод и платяной шкаф казались нестрашными, но вокруг меня продолжала бушевать какая-то странная энергия. Язычок пламени в моей лампе отбрасывал на стены пляшущие извивающиеся тени. Я затаила дыхание от предвкушения и страха, напоминая себе дышать, когда у меня начинала кружиться голова. Наверное, время перевалило далеко за полночь, когда я наконец уснула.
Я проснулась, свернувшись калачиком на боку лицом к стене, когда часы внизу пробили три часа ночи. Тусклый свет масляной лампы все еще озарял мои золотистые обои, но чернота ночи сгустилась вокруг подобно живому существу. В нос ударил запах горящих фейерверков. От острого медного привкуса на языке у меня даже пломбы в зубах заныли, а сердце билось часто и сильно.
Рядом со мной кто-то был.
Мне уже доводилось испытывать подобное ощущение, когда я просыпалась от ночного кошмара – уверенность, что кто-то смотрит на меня, затаившись в тенях, отбрасываемых мебелью. В прошлом этот незнакомец всегда оказывался куклой или отражающим лунный свет стулом. Но на этот раз я не сомневалась, что если обернусь, то кого-то увижу.
«Просто обернись и посмотри», – сказала я себе. Я дышала часто и поверхностно, почти уткнувшись носом в подушку, и была готова поклясться, что слышу, как лихорадочно вращается стрелка компаса.
«Просто посмотри».
Я сделала бесшумный вдох, чтобы никого не потревожить, зажмурилась и посчитала про себя до трех.
Один.
Два.
Три.
Я быстро перевернулась на другой бок. Открыла глаза. И увидела рядом со своей кроватью Стивена.
Глава 11. Фантом
Прежде чем я успела сообразить, как следует реагировать на его присутствие, его не стало. Он дернулся назад, как если бы кто-то рванул его за воротник белой нижней сорочки, в которую он был одет, и исчез.
Гудящая энергия, заполнявшая комнату, стихла. Компас снова начал следить за моими перемещениями. Фотографии Стивена по-прежнему висели на стене – недвижимые, безмолвные.
Я дрожала под простынями, охваченная бурей эмоций – ужасом, потрясением, изумлением, тревогой, ликованием, любовью – и совершенно не понимала, что мне делать. Мои губы пытались произнести имя Стивена, но дрожали так сильно, что отказывались мне повиноваться. Я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Перед моими глазами плавали черные и золотые пятна. Я пыхтела и отдувалась, а затем, наверное, отключилась, потому что утром не помнила больше ничего об этой ночи, не считая сна.
Кошмарного сновидения об окровавленном небе.
Озаренное светом свечи лицо в маске появилось в проеме двери моей спальни.
Я вскрикнула и села на кровати.
– Что случилось? – Это была тетя Эва, а не привидение. Она подошла ко мне. – В чем дело?
– Ничего не случилось.
– Ты заболела?
– Нет.
Я огляделась, пытаясь в этом тусклом освещении разглядеть признаки присутствия Стивена.
– Мэри Шелли, в чем дело? – Она поднесла свечу к моему лицу. – Ты такая бледная. Ты выглядишь, как будто увидела…
Мы встретились глазами. Ее лицо побелело. Слово, которое она не договорила, как будто повисло в воздухе между нами: привидение.
– Я… – Я лихорадочно соображала, что бы такое сказать, чтобы перевести разговор в другое русло. Я не была готова обсуждать, как относится к духам Джулиус, не успев разобраться со своим собственным отношением к этому. – Уже утро? Ты уходишь на работу?
Она убрала свечу от моего лица.
– Да, и я хочу, чтобы ты сегодня никуда не выходила. С момента своего приезда ты покидала этот дом слишком часто. Не открывай окна.
– Ты уверена, что в доме нет других книг, кроме словаря? Мне просто необходимо читать.
