Спустя неделю бесплодных поисков мы с папой превратились в детективов. Мы посыпали магазин по периметру и подсобное помещение тальком и проследили за следами лапок, обнаруженными на следующее утро. Оказалось, что Фантом проникает в отверстие, расположенное где-то за бочонком с мыльной стружкой. Затем мы пустили в ход стальные пластины, пружины и приманку из арахисового масла, чтобы соорудить самую лучшую мышеловку, которую когда-либо изобретали отец с дочерью. К тому же она была гораздо безопаснее тех, которые мы приобретали в магазинах и которые папа никогда не разрешал мне устанавливать. Как только мы установили наше устройство в нужном месте, эта мышь попалась в него уже на следующую ночь.
Стивен мышью, разумеется, не был, и ловить я его не собиралась. Но его было необходимо выманить из того места, в котором он скрывался.
Он был загадкой, которую я собиралась исследовать.
«Тебе с твоим научным складом ума следовало бы увлечься исследованием сообщения между миром духов и людей, – сказала мне тетя Эва в тот день, когда я к ней приехала. – Это ничем не отличается от загадки телефонных проводов и электрического тока».
Она была права. Если бы мне удалось понять, почему я все еще могу видеть Стивена, это ничем не отличалось бы от того, как Томас Эдисон нашел способ создавать электрический свет из углеродных нитей и грез. Или от того, что братья Райт доказали: люди могут летать.
Невозможное часто превращалось в возможное. Исследователи и спиритуалисты могли оказаться одними и теми же людьми.
Глава 12. Пойдем пообщаемся с духами
Вернувшись домой, тетя Эва застала меня за разборкой телефона.
– Что, скажи на милость, ты делаешь с моей телефонной коробкой?
Водрузив ящик с луком на шаткий стол посреди кухни, она подбоченилась.
Я сдула с глаз упавшую на лоб прядь волос.
– Я его разбираю.
– Что?
– Мой мозг отчаянно нуждается в нагрузке. Я решила посмотреть, как работают все эти провода.
– Хватит играть с проводами – особенно после того, как тебя так долбануло током, что ты чуть концы не отдала. – Она захлопнула телефонную коробку, едва не прибив мне кончики пальцев. – Повесь ее обратно на стену и больше сюда не лезь.
Я показала ей серебряные колокольчики.
– Сначала мне надо все собрать.
– Мэри Шелли…
– Это займет одну минуту. На фонограф ушло больше.
– Оставь фонограф в покое. Он и так сломан.
– Уже нет.
Она вздохнула, стянула свою испачканную машинным маслом маску и взяла из ящика две луковицы.
– Пока ты ликвидируешь это безобразие, я займусь ужином.
Я прикрутила колокольчики на место.
– Нас пригласили сходить кое-куда сегодня вечером.
– В самом деле?
– Джулиус хочет сводить нас на спиритический сеанс.
Она уронила луковицу на пол и обернулась ко мне:
– Спиритический сеанс?
– Он звонил насчет этого сегодня утром. – Я увидела, что ее глаза за круглыми стеклами очков увлажнились от изумления и волнения. – Я думаю, что он тебя интересует.
Ее щеки вспыхнули.
– Джулиус Эмберс меня не интересует.
– Я имела в виду сеанс. То, что тебя интересует Джулиус, я и так знаю.
– Он на четыре года моложе. Я недавно овдовела. Не говори глупостей. – Вытащив из ящика нож, она принялась кромсать лук. Ее затылок зардел. – Он знаком со многими светскими людьми в центре Сан-Диего. И сегодня канун Хэллоуина. Готова побиться об заклад, что этот сеанс будет необыкновенно светским мероприятием. Что бы мне такое надеть?
– Понятия не имею.
– Погоди-ка… – Она обернулась ко мне, продолжая сжимать в руке нож. – А ты почему хочешь пойти с Джулиусом Эмберсом на этот сеанс?
Вместо ответа я закрыла телефонную коробку и закрутила шурупы на крышке.
– О, Мэри Шелли… – Она ссутулилась. – Мы не можем допустить еще одной сцены вроде того эпизода на похоронах.
– Ты сама сказала, что я вернулась с того света, принеся с собой какую-то его частицу. Что, если я не окончательно вернулась из мира мертвых?
– Как по мне, так ты очень даже живая.
– Но Стивен… Что, если он не смог совершить переход? Что, если существует какая-то причина, не позволяющая ему упокоиться с миром?
– Я не хочу, чтобы ты устроила очередную сцену. Это неправильно – удерживать кого-то, не позволяя ему уйти.
– Тогда зачем нужны эти сеансы? В чем смысл спиритуалистических снимков? Если ты думаешь, что то, что делаю я, неправильно, почему ты поддерживаешь Джулиуса Эмберса?
Тетя Эва поджала губы и будто постарела. Теперь она походила на фотографии своей покойной матери, которая корчила на камеру такие гримасы, как будто ела лимон.
– Это другое. Джулиус профессионал.
Она снова принялась стучать ножом, шинкуя лук.
Я проворчала что-то невразумительное и положила отвертку в ящик с инструментами дяди Уилфреда, который стоял у моих ног.
– Во сколько мы должны там быть? – спросила тетя Эва.
– Он заедет за нами в половине девятого.
Она подняла голову:
– На своей машине?
– Думаю, да.
– У него «кадиллак». Я видела его в гараже за домом.
Стук-стук-стук-стук-стук.
– Прокатиться на «кадиллаке» и побывать на сеансе в центре города… – Она присвистнула и покачала головой. – А я-то думала, что гвоздем сегодняшней программы будет луковый суп.
Тетя потерла влажный лоб тыльной стороной кисти.
– Тебе надо будет надеть что-то красивое. Я не знаю насчет спиритуализма в Орегоне, но в Сан-Диего сеансы – это официальные мероприятия.
– Давай лучше я приготовлю суп, а ты пойдешь собираться. Это ты, а не я целый день работала на верфи.
Таким образом я попыталась намекнуть ей на то, что, источая такую вонь, она никак не может идти на светское мероприятие. Она без обид согласилась и побежала мыться.
После ужина, когда солнце уже давно село и наш дом озарил свет газовых ламп, я перебрала свой гардероб, отложив в сторону самое красивое из своих платьев – из черной шелковой тафты, которое я надевала на похороны Стивена. Свой выбор я остановила на клетчатом сине-белом шерстяном платье с отделанным кружевом воротником, которое, по моему мнению, занимало второе место. Я надела его через голову и застегнула пуговицы. После того как я подчеркнула талию поясом из этой же ткани и одернула юбку, оно закрыло мои ноги до середины икры. Вместо обшарпанных скаутских ботинок мне пришлось обуться в черные туфли Мэри Джейн. Лайковым перчаткам предстояло скрыть чешуйчатые следы ожога молнии на моих пальцах. Порывшись в своей докторской сумке, я извлекла маленький бисерный кошелек, который принадлежал моей маме, и положила в него часть денег, которые отец заставил меня взять перед побегом из Портленда.
