Я кивнула:
– Я готова.
Он продемонстрировал мне весь процесс, вначале показав стеклянные пластинки в фабричной упаковке, которые приобретал у фирмы «Кодак». Затем мы вошли в проявочную, где он поместил пластину в защитную деревянную кассету, прежде чем вставить ее в гнездо где-то позади мехов.
– Это стадия, на которой шарлатаны обычно мошенничают, – пояснил он. – На пластине мошенника, как правило, имеется предварительно снятое изображение, и после проявки это изображение похоже на привидение.
– Наложение кадров.
Он кивнул:
– Вот именно. Имейте в виду, я не гарантирую, что на этом снимке мы увидим что-то необычное. Я не претендую на обладание способностями медиума.
– Я знаю. Но давайте просто предпримем попытку и посмотрим, что из этого выйдет. В научных целях.
От его глаз разбежались морщинки, и мне стало ясно, что он прячет за маской улыбку.
– В научных целях.
Он усадил меня на фоне серого холста, попросив сложить руки за спиной. Я слегка улыбнулась, когда он нырнул под черную ткань, готовясь к снимку, и сфотографировал меня, продемонстрировав исключительную доброжелательность и профессионализм.
И все же после яркой вспышки я ощутила мучительную пустоту.
«Глупая девчонка, Стивен не станет использовать свою энергию для какого-то фото, – подумала я, когда едкий дым окутал мои волосы и кожу. – Зачем ему позировать для снимка, если он страдает? Ты попусту тратишь время, пытаясь удовлетворить собственное любопытство».
Прекрати играть.
Просто помоги ему понять, что происходит.
Глава 16. О крысах и воронах
На углу Восьмой и И стоял роскошный белый особняк с греческими колоннами у входа. Аккуратная зеленая лужайка, окруженная шелестящими от ветра пальмами, вела к деревянным дверям – массивным, как в каком-нибудь замке, и сулящим знания, приключения и надежду. Это была библиотека Сан-Диего.
Внутри все было окутано таким же сюрреалистичным сернистым дымом, как и на похоронах Стивена. Его клубы поднимались из ведер с горящими углями и заволакивали стойку выдачи книг и бледно-зеленые стены. Солнечный свет пытался проникнуть внутрь сквозь высокие окна, но синие облака заслоняли свет и отбрасывали колеблющиеся тени на массивную дубовую мебель. Я закашлялась, несмотря на закрывавшую мое лицо марлю, борясь с удушьем от этого сернистого зловония, напоминавшего смрад тухлых яиц.
Из этой огненной дымки мне навстречу вышла брюнетка в маске, с лучиками морщинок в уголках глаз.
– Я могу вам чем-то помочь? – спросила она с доброжелательностью, присущей всем библиотекарям.
– Мне нужно найти информацию по нескольким темам.
Она обратила внимание на мою докторскую сумку.
– Вы ведь не врач?
– Нет, я просто взяла эту сумку, чтобы сложить в нее свои заметки. Это была сумка моей мамы.
– А, я так и подумала. Вы кажетесь слишком юной, чтобы спасать чужие жизни. На мгновение ваше появление меня обнадежило. Я подумала, что если кто-то из сотрудников внезапно заболеет, вы сможете оказать помощь. Честно говоря, – она оглянулась через плечо и заговорщически понизила голос, – я не понимаю, почему город нас вообще до сих пор не закрыл. Закрыты только читальные залы.
– О… Они закрыты? – У меня опустились плечи. – Я так рассчитывала сегодня утром здесь позаниматься. Мне нужно прочитать слишком много книг, и домой мне их все не унести.
– Какие темы вас интересуют?
Я задумалась.
– Ну, я хотела бы найти книги по современной военной поэзии, окопной войне, о немецких методах ведения войны, военнопленных, дроздах
[8], птицах в мифологии… – Я на секунду замолчала, собираясь с мыслями, и продолжила: – О поражении молнией, электричестве, магнитных полях, спиритуалистической фотографии, спиритуализме и реальных случаях жизни после смерти.
Она даже моргать перестала. Теперь у нее был вид мышки, загнанной кошкой в угол.
– Вы знакомы с библиотечной картотекой и десятичной классификацией Дьюи?
Я кивнула:
– Да.
– Мы позволяем нашим посетителям самостоятельно находить книги на стеллажах. Вы производите впечатление смелой девушки. Почему бы вам не попытаться самой найти все перечисленное? Чтобы компенсировать эти усилия, я могла бы тайком провести вас в женский читальный зал.
– Правда?
– Да.
Я радостно вздохнула:
– Большое вам спасибо. Где находится картотека?
Она указала на деревянные ящики за стеной дыма позади меня.
– Вот она.
– Я недавно приехала в город и еще не записана в библиотеку.
– Я оставлю заявление на членский билет в читальном зале.
Я еще раз ее поблагодарила и направилась к ящикам с карточками тематического каталога.
К двери пустого женского читального зала я подошла со стопкой из десяти книг, и мои мышцы дрожали от веса переплетенных в ткань и кожу томов. Моя черная сумка висела на правом запястье под этой горой книг, нарушая кровообращение в кончиках пальцев. Я устроилась за одним из дубовых столов в полном одиночестве, если не считать всех этих серных призраков.
Библиотекарь оставила мне бланк заявления на получение членского билета и экземпляр сегодняшней газеты. Мое внимание привлекла статья под последней сводкой смертей от гриппа: Красный Крест открыл Дом для выздоравливающих ветеранов войны, которых газета называла «идущими на поправку племянниками дяди Сэма». На фотографии две местные женщины в строгих черных платьях подавали чай молодому человеку, который выглядел так, как будто его только что вынесли с поля боя. Его волосы стояли дыбом, в точности как мои, после того как меня шарахнуло молнией, а его глаза, казалось, говорили: «В чем я после возвращения с войны определенно не нуждаюсь, так это в том, чтобы две чокнутые светские дамочки заставляли меня пить чай».
Я загорелась желанием навестить этих выздоравливающих солдат и матросов. Хотела узнать, как война, забравшая Стивена, повлияла на других мальчиков, – и найти какую-то подсказку, которая помогла бы понять, почему он утверждает, что его терзают птицы. К тому же меня глубоко опечалило страдальческое лицо этого солдата. Мне захотелось помочь таким, как он, с готовностью выслушать и утешить, оказать поддержку, которая не ограничивалась бы чаем.
В верхней части на первой странице я нацарапала: «Посетить Дом Красного Креста и поговорить с парнями, возвращающимися с фронта».
Далее я открыла «Сокровища военной поэзии», изданные всего лишь годом ранее, и прочитала свидетельства очевидцев о пережитых в окопах ужасах в откровенных и жестоких стихах, таких как «Смерть мира», «У меня свидание со Смертью» и «Врата ада в Суасоне».
