– Джулиус, что еще могло бы помочь ему обрести покой? – спросила я. – Ты жил с ним всю жизнь. Что, по-твоему, я могла бы сделать, чтобы убедить его оставить этот мир?
Джулиус поднял на меня темно-карие глаза. На его лице появилось странное безмятежное выражение, и его дыхание смягчилось.
– Я только что его услышал.
– Что? – Я склонила голову, силясь услышать шепот, но услышала только шаги суетящейся наверху тети Эвы. – Ты уверен, что просто не…
– Мэри Шелли… – Джулиус взял меня за локоть и усадил обратно в кресло-качалку. Понизив голос до заговорщического шепота, он произнес: – Он сказал… он знает, что ты бросила ту фотографию в залив.
Я застыла.
Джулиус наклонился еще ниже. Теперь его лоб находился совсем рядом от моего.
– Он сказал, что нуждается в еще одном снимке рядом с тобой. Прежде чем уйти. Вот что ему нужно.
– Как? – Я сглотнула. – Откуда ты знаешь, что я выбросила фото в залив? Это тетя Эва тебе…
– Он только что сам мне это сказал. Тебе не следовало этого делать. Это его огорчило. Он думает, что ты не хочешь его помнить.
– Нет… он так не думает. Это все птицы…
– Он хочет фотографию.
Я всматривалась в лицо Джулиуса в поисках подтверждения того, что он лжет, но он продолжал смотреть мне в глаза. Я ничего не смогла прочесть на его застывшем лице.
Он взял меня за руки своими ледяными ладонями.
– Я в последний раз запечатлею вас вместе и дам тебе экземпляр этого снимка, чтобы ты сохранила его на память. Тогда ты сможешь с ним попрощаться.
– Но…
– Мэри Шелли… – Он сочувственно улыбнулся. – Чего Стивен хотел больше всего на свете? Что заставляло его сердце биться быстрее?
Я вспыхнула и опустила взгляд.
– Он мечтал стать таким же искусным фотографом, как его отец.
– Нет. Ты знаешь, что это неправильный ответ. – Джулиус прижался ко мне коленом. – Он хотел тебя.
Я закрыла глаза, борясь с подступающими слезами.
Джулиус снова наклонился очень близко, и его дыхание коснулось моей щеки.
– Он не хочет, чтобы ты его забыла.
– Забыть его невозможно.
– Помоги ему. С помощью фотографии. Пригласи его дух на еще один совместный снимок. Докажи, что ты всегда будешь его помнить.
– Но… он ненавидел спиритуалистические фотографии.
– Пожалуйста, Мэри Шелли. – Джулиус сильнее сжал мои руки. – Мне нужна всего одна… последняя… фотография.
Я снова посмотрела ему в глаза и на этот раз увидела что-то необузданное, безумное.
– Подожди… – Я поежилась. – Джулиус, что все это значит? Зачем ты на самом деле сюда приехал?
– Чтобы ты помогла Стивену и мне выбраться из этого забытого богом дома.
– Как один снимок поможет тебе его покинуть?
– Я хочу послать его на конкурс. Некое научное издание находится в поиске доказательств существования привидений. – Его глаза вспыхнули, как взгляд ребенка рождественским утром. – И за веские доказательства они предлагают премию – две тысячи долларов.
– Нет. – Я отняла руки. – Я не стану помогать тебе добывать деньги.
– Если ты приведешь его ко мне, я поделюсь с тобой этой премией. – Он стиснул мое плечо. – Я уверен, что мы могли бы представить веские доказательства – фотографию Стивена, от которой члены высокого жюри выпучили бы глаза от страха, благоговения и уважения.
– Нет! – Я вскочила. – Ни в коем случае. Проклятье, Джулиус, я думала, ты явился сюда, потому что и в самом деле искренне переживаешь за брата.
– Я за него переживаю. Если ты откажешься от этой возможности, то это ты его предашь, а не я. Неужели ты на это пойдешь? Почему ты хочешь, чтобы он продолжал страдать?
Я сделала вдох, собираясь с духом.
– Я уверена, что одной из причин, по которой он беспокойно ведет себя в твоем доме, является то, что ему ненавистно твое отношение к студии отца.
Джулиус отшатнулся, и это придало мне смелости продолжить:
– Стивен сказал, что твое пристрастие к наркотикам и мошенничеству, вероятно, довело его отца до инфаркта. Возможно, он хочет, чтобы ты прекратил лгать и подделывать все эти снимки.
Несколько секунд он молчал, осмысливая мои слова. Его глаза увлажнились и покраснели. Казалось, он вот-вот разрыдается или взорвется в приступе ярости. Он выпрямился, возвышаясь надо мной во весь рост.
– Я не мошенник и не подделываю фотографии. И я не свел своего отчима в могилу.
– Но ты наркоман.
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
– Чтобы это знать, мне достаточно просто находиться рядом с тобой. – Я снова сделала глубокий вдох, ощущая, как мое горло немеет, будто от новокаина. – Ты и сейчас не в себе. Возможно, если бы ты пришел в себя, то не испытывал бы потребности преследовать ни в чем не повинных людей.
Он схватил меня за руки выше локтей и поднял, вынудив меня стать на носочки.
– Попробуй пожить с привидением собственного брата и выгнать из дома почти выжившую из ума мать. Попробуй вырасти с отчимом, который любит твоего брата больше, чем тебя. Вот тогда и посмотрим, не станешь ли и ты прибегать к веществам, заглушающим боль.
– Ты причиняешь мне боль.
– Не смей больше никогда называть меня наркоманом и мошенником.
– Отпусти меня.
– Я пришел к тебе за помощью. – Он встряхнул меня. – Я пришел к тебе как брат парня, который тебя любил.
– Отпусти ее!
Тетя Эва подбежала сзади к Джулиусу и повисла на его плечах.
– Оставь меня в покое, Эва.
– Что ты с ней делаешь?
– Оставь меня в покое, глупая и навязчивая женщина!
Он выпустил меня и толкнул мою тетю на пол.
В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только моим учащенным дыханием и стуком когтей топтавшегося на своей жердочке Оберона.
Тетя Эва медленно приподнялась, опершись на локти. На ней было коричневое шелковое платье, и от нее пахло духами и пудрой. Маленькие черепаховые гребешки повисли на выбившихся из прически белокурых прядях. Очки криво сидели на носу. На ней не было маски.
– Убирайся из моего дома. – Она с усилием встала и поправила очки. – Я не желаю, чтобы ты когда-либо еще приближался к моей племяннице.
– Нет… Я не могу. Я нуждаюсь в ее помощи!
– Я сказала, убирайся. – Она бросилась к своей стене фотографий, сорвала снимок меня и окутанной в белое покрывало фигуры и швырнула в голову Джулиуса.
Он успел прикрыться одной рукой, и рамка с фото упала на деревянный пол, засыпав его осколками стекла.
