Придя в себя, я столкнула его и отползла назад, в угол кровати.
– Держись подальше. Не подходи ко мне.
Он бросился ко мне, поэтому я вскочила на постели, прижавшись спиной к стене.
– Назад, Стивен!
– Не отталкивай меня.
Он сжал мои бедра и потянул вниз.
– Отпусти меня! Ты не можешь быть со мной так близок, как прошлой ночью.
– Ты нужна мне, Шелл. – Он потянул сильнее, вынудив меня опуститься на колени. – Позволь мне прижаться к тебе.
– Нет. – Страх придал мне сил, и я оттолкнула его так резко, что он упал назад, на локти. – Когда приближаешься, ты затягиваешь меня в свою тьму.
Я встала.
– Если хочешь, чтобы я тебе помогла, ты должен держаться подальше.
Лежа на спине, он смотрел на меня черными, исполненными ужаса глазами. На нем снова была белая исподняя рубаха, и я видела нездоровую худобу его рук и впалый живот. С тех пор как я в последний раз видела его в апреле, его скулы были гораздо более резко очерчены.
– Я вижу на твоих руках красные отметины, – сказал он. – Они и тебя убивают.
– Стивен, я в порядке. Просто отойди немного, чтобы я могла мыслить ясно.
Он по-прежнему не сводил глаз с отпечатков Джулиуса на моих руках.
– Отойди назад, если хочешь оставаться со мной, – повторила я. – Ты должен слушать то, что я тебе говорю, чтобы мы не подвергали друг друга опасности. Понимаешь?
Он немного отступил.
– Ты обещаешь не подходить ближе? Смотри мне в глаза.
Он исполнил мою просьбу, и в его карих глазах на мгновение промелькнул прежний Стивен. Внутри этого изменившегося запуганного человека я по-прежнему видела красивого юношу, которого любила.
– Ты не сойдешь с этого места? – спросила я.
Он кивнул.
– Обещаешь?
Он снова кивнул.
– Поговори со мной, Стивен, чтобы мы смогли разобраться во всех этих ужасных вещах и избавиться от них. – Я сглотнула. – Расскажи мне о Франции.
Он опустил глаза, и его фотографии у него за спиной задрожали, пугающе стуча по стене: тук, тук, тук.
– Вчера вечером во время сеанса ты попросил меня помешать тебе вернуться туда или в твой дом, – произнесла я. – Какие эпизоды войны ты переживаешь?
– Я говорю не о Франции.
Я опустилась на колени.
– Необходимо, чтобы ты рассказал мне о том, что произошло, чтобы я помогла тебе успокоиться. Что ты видишь?
Рамки с фотографиями задрожали сильнее.
– Стивен, расскажи мне.
– Окопы, залитые дождем. Грязь. Отвратительная грязь. Противогазы. – Он сел прямо и подтянул колени к груди. – Окровавленные тела висят на колючей проволоке. Свист и вой артиллерийских снарядов над головой. Ползающие по мне крысы размером с кошку. Вспышки света, привлекающие огромных темных птиц.
Во мне все похолодело.
– Расскажи мне еще о птицах.
– Я не знаю, откуда они берутся. – Он прижался лицом к коленям. – Но я еще никогда не видел таких существ. Не могу понять, сколько их. Они появляются, и я ожидаю, что они выклюют мне глаза, но они просто наблюдают за мной и убивают меня. Они никогда не исчезают.
– Как они тебя убивают?
Его тело содрогнулось, как будто ему стало холодно.
– Темно, все окутано туманом. Я изо всех сил пытаюсь разглядеть их сквозь дым и за вспышками света. Мои запястья к чему-то привязаны. Они суют мне в рот конец медной воронки, что-то в меня заливают, и я захлебываюсь.
– Тебя во Франции пытали? Ты попал в плен к немцам?
– Не знаю.
Я сделала глоток огненного воздуха.
– Каждый раз, когда ты ко мне приходишь, воздух начинает гореть. Какой запах ты ощущаешь, когда видишь этих птиц?
– Да, огонь. И эти проклятые вспышки света мигают снова и снова, снова и снова.
Его фотография молнии упала на пол, но уцелела благодаря плетеному коврику.
Я услышала движение в комнате тети Эвы дальше по коридору – скрипнула кровать. Я затаила дыхание, сосчитала до двадцати и снова переключила внимание на Стивена, понизив голос до едва слышного шепота.
– Что ты видишь, когда находишься в своей спальне?
Он поднял на меня затуманенный настороженный взгляд.
– Окровавленное небо.
– В своей спальне?
– Да. А еще закрытые двери и окна. Я не могу выбраться наружу.
– Значит, у себя в спальне ты чувствуешь себя, как в ловушке?
– Да.
– Твой брат там когда-нибудь появляется?
– Нет, только птицелюди, когда темнеет.
– Птицелюди? Они отчасти люди?
– Не знаю. Темно. У них есть руки и клювы.
– Ты видишь их в своей комнате? Не только на поле боя?
– Я не знаю, моя ли это комната. Из-за всех этих вспышек мне очень жарко.
Он прижал ладонь к левому виску.
– Стивен, ты в порядке?
Он поморщился:
– У меня от этого болит голова.
– От чего?
Рамка «Тело» ударилась о стену с такой силой, что там, наверное, осталась вмятина.
– О боже. – Он открыл глаза. – Я хочу их пристрелить.
– Пожалуйста, перестань стучать. Тетя Эва услышит.
– Защищай от них свои глаза.
– Стивен, здесь нет никаких птиц. Послушай, твой брат дал мне несколько твоих книг, и я чувствую тепло, которое ты чувствовал, когда читал их. Может быть, если я войду в твой дом и прикоснусь к чему-то, что осталось от твоего пребывания во Франции…
– Нет! Держись от этого дома подальше.
– Я не могу попасть во Францию, но я могу попасть в твою комнату.
– Нет. Не вздумай туда входить. Если они там, они выклюют твои красивые глаза.
– Как же мне тогда тебе помочь? – Я повысила голос. – Скажи мне. Что мне делать?
Я услышала, что тетя Эва подбежала к двери моей комнаты. Обернувшись к двери, я услышала, как вторая фотография с громким стуком тоже упала на пол. Я бросилась к фотографиям, чтобы поднять, но в ту же секунду Стивен исчез.
Тетя Эва вошла как раз тогда, когда я вешала обратно на гвоздь рамку со снимком молнии. Выражение ее лица, когда она увидела, что я держусь за его фотографию, – плечи ссутулились, уголки рта резко опустились. Благоговейный ужас, светившийся в ее глазах, когда я в первый раз сообщила, что общаюсь с призраком, теперь потух, сменившись глубоким беспокойством.
