– Кто там?
С трудом подавляя подступающую к горлу тошноту, я на цыпочках направилась к клетке.
– Кто там? Кто там? Привет.
Шелл, возьми и сделай это! Убей ее!
Я затаила дыхание и потянулась к бежевому покрывалу, скрывающему бронзовые прутья.
– Кто там?
Сделай это!
Я дернула. Покрывало заскользило вниз и упало.
Оглушительный крик пронзил тишину ночи, и я, попятившись назад, в ужасе упала на пол. Огромная взъерошенная черная птица с головой вороны со светящимся белым клювом стискивала бронзовые прутья человеческими руками. Она яростно впилась клювом в прутья и хлопала крыльями. Пахнуло жгучим дымом, опалившим даже мои внутренности.
– Что здесь происходит? – спросил женский голос.
Краем глаза я заметила свечу, но продолжала лежать, опираясь на локти и не в силах подняться. Крупная дрожь беспрерывными конвульсиями сотрясала мое тело.
– Мэри Шелли?
– Убей ее! – удалось выкрикнуть мне, чуть увереннее сжимая ножницы и обеими руками держа их перед собой. – Убей ее, пока она не убила меня. Застрели ее!
– Что с тобой?
– Дай мне пистолет.
Я вскочила.
– Нет.
Женщина с короткими белокурыми волосами схватила клетку и распахнула дверь в мир, заходящийся в истошном вое сирен скорой помощи.
Мои ноги подкосились, и я снова упала на землю, ощущая во рту вкус грязи и крови из растрескавшихся губ. Пулеметные очереди эхом отдавались у меня в голове, смешиваясь с криками, приказами и свистом готовых разорваться снарядов. Земля качалась у меня под ногами. Какая-то женщина плакала и кричала что-то о необходимости позвонить священнику. Я ничего не понимала. Вынести все, что на меня обрушилось, было выше моих сил. Жить было выше моих сил, и я закрылась от мира, свернувшись клубочком, отключившись от всех звуков. Теперь в моих ушах звенела лишь полная тишина.
Глава 24. Открытия
Кто-то стучал в дверь.
Я открыла глаза и уставилась на белые балки, скрещивающиеся под потолком гостиной тети Эвы. Тонкая батистовая сорочка липкой пленкой облепила мои ноги и живот. Мое взмокшее тело пахло луком. Скованные сном мысли с трудом ворочались у меня в голове, а утреннее солнце и тот факт, что я лежала на полу посреди комнаты, окончательно меня дезориентировали.
«Грипп, – подумала я. – Неужели меня лихорадило от гриппа?»
Приподнявшись на локтях, я опустила глаза, ожидая увидеть иссиня-черные стопы.
Пальцы ног, торчащие из-под подола ночной сорочки, сохраняли привычный мучнисто-белый цвет. К тому же я вспотела, что указывало на то, что мне было жарко, а больных гриппом трясло от холода так, будто у них даже внутренности сводило.
Это не грипп. И не гриппозное виде́ние вчера вечером лежало со мной в постели и подбивало меня спуститься вниз и убить птицу. Вовсе нет.
Из глубины дома снова донесся стук – пять ударов, которые указывали на то, что кто-то стоит у двери в кухню. Я с трудом встала и на нетвердых ногах прошла мимо того места, где обычно стояла клетка Оберона.
Выглянув в кухонное окно, я увидела девушку с рыжими косичками и скрытым маской лицом. Она стояла рядом с тележкой, полной ящиков с продуктами, и показалась мне довольно безвредной, поэтому я открыла дверь.
При виде меня она отшатнулась.
– О нет! У вас грипп?
– Нет. – Я отерла щеку, отводя назад прядь влажных волос. – Моя болезнь не заразна.
– А… – Обеспокоенно нахмурив лоб, девушка вытащила из тележки коробку, набитую золотистыми луковицами. – По просьбе миссис Оттингер мы доставляем ей продукты в субботу утром. Передайте, пожалуйста, что лука мало, поэтому мы смогли выделить ей только дюжину луковиц вместо двух.
– Хорошо.
Я оглянулась через плечо в поисках своей исчезнувшей тети, но не увидела ни малейших признаков ее присутствия.
Девушка поставила коробку с луком у моих ног и вытащила ящик побольше – набитый морковкой, картошкой, стручковой фасолью, яблоками и яйцами.
– Я должна заплатить вам сейчас? – спросила я.
– Обычно мы все даем миссис Оттингер в кредит. Но сейчас столько людей болеет…
– Хорошо. Я принесу наличные.
Я вспомнила, что тетя Эва брала деньги на такси в жестяной коробке, которая стояла на ящике со льдом, поэтому заплатила девушке два доллара шестьдесят три цента и занесла коробки в дом.
Девушка пошла дальше, волоча за собой тележку, скрипучие колеса которой явно давно не смазывали. Я бы ей помогла, смочив сухие оси разведенным в воде мылом, если бы мне не было необходимо найти тетю. В субботу она должна была находиться дома. Обычно она вставала задолго до меня, и я сомневалась, что она оставила бы меня лежать на полу гостиной.
– Тетя Эва?
Мой голос эхом отразился от потолка пустого дома. Мне никто не ответил.
Я бросилась наверх.
– Тетя Эва?
Я с разбегу распахнула ее дверь, и она завизжала, лежа на кровати и сжимая руками полуметровое распятие, напоминающее средневековый артефакт. Зубчики чеснока и луковицы посыпались с ее подушки и раскатились по полу.
– Не подходи! – закричала она.
– Тетя Эва, прости меня.
– Что значит «прости»?! Кто способен прятаться в темной комнате посреди ночи с ножницами в руке и кричать, что бедную, ни в чем не повинную птицу надо убить?
– Где Оберон?
Я вошла в ее комнату.
– Не подходи ко мне!
Она смотрела на меня обезумевшим взглядом, вжавшись в изголовье кровати.
– Это всего лишь я. Больше никого нет. Все хорошо.
– Ничего хорошего нет.
– Где Оберон?
– Я его выпустила, пока ты его не ранила.
Она закашлялась, но кашель тут же перешел в истерику.
– У бедняги подрезаны крылья, поэтому я не знаю, далеко ли ему удалось улететь. Надеюсь, достаточно далеко для того, чтобы он сюда больше никогда не вернулся, – рыдая, говорила она.
– Мне так жаль…
– Голос был твой, но слова, которые ты произносила… – шмыгая носом и всхлипывая, говорила она. – Я спрятала все ножницы и ножи в доме, а потом попыталась позвонить своему священнику, но вся его семья заболела. Его жена дала мне номер другого священника, но он тоже болен. Врачи не смогли прийти, потому что они слишком заняты, и даже этот мистер Дарнинг не брал трубку.
Она прижимала распятие к щеке, и крупные слезы падали на потемневшее золото.
– Мы совсем одни. Только ты, я и этот чокнутый мальчишка.
