– Отвезите меня туда и убедите Джулиуса, чтобы он впустил меня в спальню Стивена. Джулиус хочет меня сфотографировать и отправить снимок на конкурс. Мы можем сказать ему, что самое лучшее место для спиритуалистической фотографии – это комната Стивена.
– Но…
– Клянусь, я покажу вам душу, покинувшую тело. И вы перестанете так страдать из-за смерти вашей девушки.
Он надел маску и завязал тесемки на затылке.
– Я не уверен, что мне стоит пускать вас в мою машину…
– Здесь, в окне, ее фото, верно? – Я прижала ладонь к стеклу, отделяющему меня от фотографии красивой темноволосой женщины.
– Да, это Вив.
– Если бы вам оставалось жить всего несколько часов, – произнесла я, проводя по стеклу пальцами, оставляющими на нем бледные отпечатки, – и вы знали бы, что можете потратить эти последние драгоценные моменты на то, чтобы освободить ее душу, чтобы она могла упокоиться с миром, разве вы не сделали бы все от себя зависящее, чтобы ей помочь?
В его глазах заблестели слезы.
– Конечно, сделал бы.
– Тогда помогите мне освободить душу, которую я люблю. – Уксусный привкус горя обжег мне рот. – Защитите меня от Джулиуса, когда я в последний раз вызову Стивена.
Он наклонился ко мне:
– Вы… собираетесь освободить его дух?
Я кивнула:
– Пора. Мистер Дарнинг, они все должны оторваться от земли.
Он моргнул, и из его левого глаза скатилась слеза.
Я отняла ладонь от окна.
– Но обещаю вам: то, чему вы станете свидетелем в комнате Стивена, поразит вас больше, чем эксперименты Мак-Дугалла со взвешиванием, показания моего компаса или обычные фото Джулиуса Эмберса. Вы получите доказательство того, что ваша Вив продолжает жить в другом месте.
Он перевел взгляд с меня на снимок брюнетки, и я поняла: он решился.
Он пойдет со мной.
Я смогу исследовать последние воспоминания Стивена в той самой комнате, где он умер.
* * *
В последний раз я пересекла бухту Сан-Диего на пассажирском сиденье темно-красного автомобиля мистера Дарнинга, сунув себе под ноги свою черную сумку. Как только «Рамона» остановилась у причала, мистер Дарнинг нажал на педаль газа и мы помчались по острову, который был совсем не островом, мимо трамвайных путей, по которым мы с тетей Эвой добирались до дома Эмберсов, и вдоль побережья беспокойного Тихого океана, пока наконец не подъехали к двухэтажному зданию с коричневой крышей.
Он припарковался у тротуара и заглушил двигатель.
Три вороны сидели на коньке крыши. Их громкое карканье звучало зловещим хохотом на фоне рева океана, и я была готова поклясться, что они смотрят мне прямо в глаза.
– О нет. – Мой череп стиснула вспышка жгучей боли. – Вы были правы.
Я ссутулилась.
Мистер Дарнинг ударом распахнул свою дверцу.
– Я был прав насчет чего?
– Я не смогу выйти из машины, пока эти птицы не улетят.
– Почему?
– Я вижу их клювы.
– Не понял?
– Они как ножницы. Они могут растерзать меня на клочки. Мне не нравится, как они на меня смотрят.
Мистер Дарнинг не пошевелился.
– Убейте их! – закричала я хриплым голосом, испугавшим нас обоих.
Он вышел из машины и захлопал в ладоши.
– Кшш. Пошли вон, птицы! Убирайтесь отсюда.
Коварные птицы даже не шелохнулись.
– Бросьте в них чем-нибудь. – Я сползла еще ниже по кожаной обивке. – Скорее, пока они не учуяли запекшуюся кровь на моей одежде.
– Какую кровь? Почему вы так говорите? Ваш голос звучит иначе.
– Просто убейте их.
– Я не могу бросать камни в чужие крыши. Сейчас я возьму с заднего сиденья свой чемоданчик с фотопластинами, и мы войдем внутрь. Не обращайте на птиц внимания.
– Я не могу не обращать внимания. Посмотрите на их глаза. Они за мной наблюдают.
Он попятился от машины.
– Вы начинаете меня пугать. Пожалуйста… позвольте мне забрать с заднего сиденья пластины.
Темные убийцы на крыше захлопали крыльями и поднялись в воздух. Я пригнулась и ахнула, закрывая голову руками и ощущая их перья на своей шее.
Мистер Дарнинг коснулся моей спины, и я вздрогнула.
– Птицы улетели на восток и скрылись из виду. Вы можете их не бояться. Хорошо?
Я подняла голову и убедилась, что птиц действительно нигде нет.
– Хорошо. – Ко мне снова вернулся голос. – Простите. В последнее время они меня очень беспокоят.
Он открыл дверцу машины, чтобы я могла выйти.
– Успокойтесь и перестаньте так дрожать. Бояться нечего.
Несмотря на храбрые слова, у него самого дрожали руки.
Внезапный приступ головокружения дезориентировал меня, сбивая с пути, но я старалась глубоко дышать и упорно продвигалась к парадному крыльцу, не забывая о вероятности возвращения ворон. И гриппе. Головокружение и дезориентация могли быть первыми признаками лихорадки.
Стук мистера Дарнинга во входную дверь показался моим ушам оглушительным, как пушечные выстрелы. Мы безрезультатно прождали почти минуту, затем он постучал еще раз.
Я оперлась о стену под фонарем у двери.
– Что, если Джулиуса нет дома?
– Тсс. Давайте прислушаемся. Вдруг он просто не хочет нам открывать. Вы не слышите шагов?
Мы приблизились к двери и замерли, но я не слышала ничего, кроме рокота волн, бьющихся о берег по ту сторону улицы.
Мистер Дарнинг сглотнул и посмотрел на меня.
– Возможно, он умер.
– О нет. – Я нажала на медную дверную ручку. Заперто. – Нет!
Я налегла на дверь, как будто у меня хватило бы сил ее сломать.
– Этого не может быть. Его кузина приходила к нам вчера. И во время ее визита Джулиус был еще жив.
Мистер Дарнинг покачал головой:
– То, что он был жив вчера, с этим гриппом не означает ровным счетом ничего.
– Не напоминайте мне. Моя тетя…
– Простите.
Я покосилась назад, на пустую лужайку, где недавно ожидала очередь клиентов фотостудии. Я представила себе студию… и окна, стилизованные под иллюминаторы.
– Ой… погодите… Вход Стивена.
Я сбежала с крыльца.
– Куда вы?
– Стивен забирался в студию через окна, – объяснила я, пробираясь по мокрой лужайке, – чтобы спасти оборудование от ночной сырости, когда Джулиус оставлял их открытыми.
