– Тсс.
Я приложила палец к губам, потому что мне показалось, что из глубины коридора доносится шепот.
Старинные часы с кукушкой по-прежнему были в дальнем конце коридора, но секундная стрелка, казалось, тикает гораздо громче. Тень, которая пряталась на круглом и бледном, как луна, циферблате, похоже, вытянулась по стене влево от часов в сторону лестницы. Эта лестница была мне знакома – сверкающее темное дерево, зеленая дорожка, ведущая наверх за спиной Стивена. От нее доносился гул электричества, заглушавший тиканье часов.
– Чтобы запечатлеть его твоей камерой, нужно фотографировать в его спальне, – ответила я, наблюдая боковым зрением за задней частью дома.
Джулиус покачал головой:
– Нет! Категорически нет. Ты в его комнату не войдешь.
– Разве не в ней ты его слышишь?
– Тебе там делать нечего.
– Тогда незачем и пытаться. Он именно там. Уверена, что если бы я его сейчас окликнула, он издал бы какой-то звук…
– Нет. – Джулиус подбежал и схватил меня за плечо, чтобы помешать подняться по лестнице. – Не зови его.
– Я бы ее послушал, Эмберс, – вмешался мистер Дарнинг. – Она, похоже, знает, как его найти. Он уже приходил к ней, когда мы сидели в машине возле твоего дома.
Джулиус побледнел еще сильнее:
– Правда?
Мистер Дарнинг кивнул:
– Я его слышал. Это будет выдающаяся фотография. Я это чувствую.
Джулиус сглотнул, как будто подавив рвотный рефлекс, и произнес:
– Хорошо. Я сделаю снимок наверху. Но у меня тоже есть условия.
Я напряглась:
– Какие?
– Ты должна снять эту маску. Я больше не собираюсь фотографировать тебя в летных очках, марле или иных странных аксессуарах. Это должно быть профессиональное фото. Я сфотографирую тебя, а ты его прогонишь. Ты не станешь устраивать сцены и не будешь ни во что совать свой нос.
Я перевела взгляд на мистера Дарнинга, который ободряюще мне кивнул и мягко произнес:
– Ты же знаешь, что для марлевых масок уже, по всей вероятности, слишком поздно. Жюри понравится твой снимок с открытым лицом. Ты же не хочешь выглядеть так, как будто что-то скрываешь.
Я кивнула:
– Хорошо, я сниму маску. Можно мне воспользоваться твоей ванной комнатой? Я хочу освежить лицо.
– Я… Хорошо. – Джулиус потер глаза и снова покачнулся. – Иди, приведи себя в порядок. Я принесу свое оборудование и приступлю к подготовке.
Он ткнул пальцем в мистера Дарнинга:
– А ты, Дарнинг, жди здесь. Я не хочу, чтобы ты что-то разнюхивал в его комнате, пока я не поднимусь.
Он, спотыкаясь, вернулся в студию, и у меня промелькнула мысль, что он может упасть на пол и отключиться.
Мистер Дарнинг поставил свой коричневый чемоданчик с фотопластинами на мраморный столик в холле и, щелкнув замками, открыл его.
– Располагайтесь, мисс Блэк. Все идет отлично. Я никогда не видел такой храброй девушки.
– Спасибо, – ответила я, совершенно не чувствуя себя храброй.
Я ощущала во рту жуткий вкус яда и крови, который предупреждал о неотвратимых мучениях.
На ватных ногах я подошла к высоким часам с кукушкой и на мгновение задержалась возле них, наблюдая за гипнотическим ритмом раскачивающегося маятника. Секундная стрелка опускалась по белому, похожему на луну циферблату, а шестеренки – эти тоненькие круглые металлические пластинки, идеально синхронизированные друг с другом, – с тихим пощелкиванием вращались глубоко в сердце часового механизма.
Через плечо я бросила взгляд на лестницу. Мне так хотелось снова услышать, как Стивен спрашивает меня, что я вижу сквозь стекла своих летных очков. Я хотела дать ему другой ответ: «Я вижу будущее и знаю, что все это можно изменить, если ты не пойдешь в армию, прежде не окончив школу. Погоди, не торопись сбегать из дома. В сражениях ты утратишь рассудок, а затем кто-то уничтожит твое тело. Твои фотографии пропадут. Ты никогда не станешь взрослым».
Я стиснула кулаки и, стараясь не обращать внимания на исходящий от лестницы гул, прошла вглубь дома.
В ванной комнате был унитаз со сливным бачком с цепочкой и белая раковина умывальника в окружении кедровых панелей на стенах, от которых исходил запах дерева и ядовитых паров. Свет с трудом проникал сюда сквозь расположенное под самым потолком крошечное окошко, отчего в комнате было темно. Она показалась мне тесной и неудобной. Я сняла маску и плеснула водой на взмокшие щеки и нос. Заострившееся лицо, смотревшее на меня из зеркала над умывальником, принадлежало перепуганному ребенку, а не уверенному в своих силах и общающемуся с духами медиуму. Мое лицо было смертельно бледным, а волосы казались более темными, чем обычно. Как на черно-белой фотографии.
Я вытерла лицо затертым желтым полотенцем, от которого несло фотохимикатами. Смрадный воздух внутри этого дома не позволял мне вдохнуть полной грудью, чтобы унять лихорадочное биение сердца. У меня пересохло во рту. Я повернула дверную ручку и пересекла вестибюль, бесшумно ступая укрепленными подошвами своих скаутских ботинок, готовая в любую секунду сорваться с места и убежать.
Чувствуя, как пульсирует у меня на шее вена, я приближалась к лестнице. Я чувствовала на ней Стивена, который сидел точно так же, как тогда, в апреле. Моя левая нога поскользнулась на полированной половице, но я удержала равновесие, продолжая двигаться вперед. В моем поле зрения появилась нижняя ступенька лестницы вместе со ступней в сером носке. Гул электричества стал таким громким, что мои барабанные перепонки едва не лопались.
Я обогнула лестницу и увидела его.
Все его лицо и рубашка по-прежнему были покрыты красно-черной кровью. Увидев это при свете дня, так близко и отчетливо, я закрыла глаза, сдерживая позывы к рвоте.
– Не поднимайся наверх, – сказал он мне. – Уходи.
– Ты плохо выглядишь, – ответила я ему и прислонилась к стене, изо всех сил стараясь не испортить все, вырвав прямо на пол.
– Ты готова? – спросил Джулиус голосом, гудевшим так же, как лестница.
Я приоткрыла один глаз. Стивена передо мной уже не было.
Джулиус спустился по лестнице, громко топая своими огромными коричневыми туфлями.
– Мистер Дарнинг только что видел, как я поместил принесенные им пластины в камеру, которая установлена наверху. Оборудование и освещение готовы.
– Я тоже готова, – едва произнесла я хриплым голосом.
У меня в голове пульсировала боль – в такт кипящей в моих жилах крови. Я знала, что надолго меня не хватит – если меня не свалит грипп, это сделают мои нервы. Необходимость попасть в комнату Стивена подстегнула меня и придала сил подняться по лестнице.
Я читала о том, как летчики описывают изменения в атмосферном давлении, когда их самолеты взлетают. Именно так я чувствовала себя, поднимаясь на второй этаж дома Эмберсов. Все мои внутренности как будто поднялись в грудную клетку, как на колесе обозрения, а кровеносные сосуды у меня в висках, казалось, вот-вот лопнут. Горло жгло огнем, ноги стали ватными, и я изо всех сил держалась за перила, чтобы не упасть.
