Ярдли накрыла ладонью ее руку, и они долго сидели молча.
– Ну, по крайней мере я могу ставить все наши старые пластинки, пока Закари в тюрьме. Думаю, там они ему не понадобятся.
– Нет, не понадобятся, – Джессика улыбнулась.
Шмыгнув носом, Ривер взяла новый одноразовый носовой платок и уселась в кровати.
– Думаю, вид у меня сейчас дерьмовый.
– Ну, я не хотела говорить, но, когда я тебя увидела, мне в голову пришло сравнение с Животным из «Маппет-шоу»
[40].
Ривер прыснула. Встав, она подошла к зеркалу над трюмо.
– Как ты думаешь, может быть, мне нужно начать играть на барабанах?
– Изменить свою жизнь никогда не поздно.
Повернувшись к ней лицом, Ривер шумно вздохнула.
– Спасибо за то, что пришла. У меня… ну… других друзей нет.
Подобрав с пола пустой пузырек из-под лекарств, Ярдли поставила его на ночной столик.
– Как и у меня.
* * *
Через пять дней началось предварительное слушание. Многие юристы считают предварительные слушания судебным процессом в миниатюре, с представлением улик и дачей показаний, однако в последнее время среди прокуроров наблюдается тенденция вместо показаний представлять так называемые заявления в соответствии со статьей 1202 уголовно-процессуального кодекса, лишая защиту возможности перекрестного допроса свидетелей до начала судебного процесса.
Ярдли взяла заявления у Болдуина, следователя Гаррета, помощника патологоанатома, Энджелы Ривер, судебного токсиколога из Центра контроля над заболеваниями и следователя Министерства нацбезопасности по поводу рицина, соседки, звонившей в полицию насчет Ривер, и риелтора, обнаружившего труп Кейти Фарр. Также к материалам были приложены заявления людей, имеющих косвенное отношение к делу, на тот случай если у судьи появятся какие-либо вопросы, не освещенные в остальных заявлениях.
Ярдли сидела за столом обвинения, дожидаясь прихода судьи. После вечерней уборки в зале пахло дезинфицирующим средством с ароматом лимона.
Судья Харви У. Уэстон был преклонного возраста и уже подумывал о том, чтобы выйти в отставку. Ярдли поспрашивала о нем в окружной прокуратуре, и все сошлись в том, что, несмотря на внешнюю грубость, работать с ним можно. Многие прокуроры пожаловались на то, что свои суждения Уэстон выносит случайным образом, один день благоволя защите, а другой – обвинению, не обращая особого внимания на фактические аргументы.
Кряхтя, судья Уэстон опустился в кресло и сказал:
– Прошу всех сесть. – Он включил компьютер. – Кто первый?
Секретарь, молодой мужчина, которого Ярдли до этого ни разу не видела, сказал:
– Дело сто сорок девять двадцать три «А», штат Невада против Майкла Джейкоба Закари. На сегодня назначено предварительное слушание.
Прокурор и защитник представились для протокола, после чего судья сказал:
– Миз Ярдли, приступайте.
– Ваша честь, можно подойти?
– Разумеется.
Джессика подошла к секретарю и передала ему стопку документов. Все эти документы она несколько дней назад отсканировала и отправила по электронной почте Астеру.
– Прокуратура хотела бы представить вместо свидетельских показаний следующие заявления согласно статье тысяча сто два, помеченные как свидетельства обвинения с первого по восемнадцатое.
– Мистер Астер, что скажете?
– Разумеется, возражаю, ваша честь.
– Кто бы сомневался, – проворчал судья.
– Прошу прощения?
– Я сказал: «Кто бы сомневался». Но продолжайте, выкладывайте, что вам там не терпится мне сказать.
Оглянувшись на Ярдли, Астер сказал:
– Налицо очевидная попытка обвинения обойти прецедент Кимболла, предоставляющий защите возможность поставить под сомнение интерпретацию дела, предлагаемую обвинением. Я могу еще понять одно или два заявления… Простите, ваша честь, вы только что закатили глаза?
– Нет, продолжайте. Давайте просто покончим с этим.
Астер колебался, глядя на Уэстона. Тот смотрел на него.
– Как я уже говорил, в деле Кимболла апелляционный суд Девятой комиссии рассмотрел вопрос, предоставляют ли заявления, взятые в соответствии со статьей тысяча сто два, защите достаточную возможность полностью разобрать все обстоятельства расследования уголовного дела. И хотя было установлено, что заявления полностью приемлемы в тех случаях, когда… Ваша честь, на этот раз вы определенно закатили глаза.
– Ничего подобного. Итак, вы хотите получить решение?
– Да, хочу, но мне хочется надлежащего решения, основанного на постановлении Девятой комиссии…
– Девятая комиссия – сборище хиппи, курящих «травку»! Не знаю, какого черта нас не отнесли к юрисдикции Десятой. Вот объясните мне, мистер Астер, неужели у Невады больше общего с Гавайями и Калифорнией, чем с Ютой и Колорадо?
Астер оглянулся на Ярдли, та лишь пожала плечами.
– Не смогу объяснить, ваша честь. Но я хотел бы поговорить о нашем деле.
Проворчав что-то себе под нос, судья сказал:
– Миз Ярдли, ваше видение дела Кимболла.
– В этом деле суд постановил, что данный случай является уникальным, и к нему невозможно применить это правило. Конкретно – суд не смог определить, имело ли место нарушение права обвиняемого на очную ставку со свидетелями обвинения, поскольку последнее не было уверено в том, что задержало истинного виновника, так как у обвиняемого был брат-близнец. Однако в данном случае мистер Закари, мягко говоря, был пойман с поличным, и никакого брата-близнеца у него нет. Следовательно, ссылаться на прецедент относительно заявлений в соответствии со статьей тысяча сто два на основании нарушения права на очную ставку нельзя, а другое обоснование защита вряд ли сможет предложить.
– Вообще-то, ваша честь, она не должна была это говорить. Решения принимаете вы.
– Совершенно верно, и я считаю, что эти заявления достаточно надежны и достоверны, чтобы использовать их вместо свидетельских показаний. Я принимаю…
– Ваша честь, это же смешно. Вы еще даже не ознакомились с заявлениями; как вы можете говорить, что они достаточно надежны и достоверны?
Судья нахмурился.
– Следователя Гаррета я знаю с тех пор, когда вы еще ходили в школу, мистер Астер, а Кейсон Болдуин, помимо того что провел пятнадцать лет на оперативной работе, – инструктор в академии ФБР. Если я не могу считать надежными и достоверными их письменные заявления под присягой, то что вообще можно считать таковым? И, пожалуйста, впредь больше не перебивайте меня.
