– Это правда?
– Нет, конечно же! Когда это случилось, Натан был в Монреале. У него магазин продуктов здорового питания, и он был на выставке. Я показала полицейским его страничку в «Инстаграме», где он выложил кучу фотографий оттуда, но они не поверили. Сказали, что проведут в квартире обыск, и я ничего не могла поделать.
– Что произошло во время обыска?
– Они нашли нож. Такой армейский. Складной. Он был завернут в окровавленную рубашку.
– Ваш нож?
– Нет, я его никогда не видела.
– Нож Натана?
– Нет. Полицейские сказали, что Натан зарезал того парня, и арестовали его, но потом их сержант или кто-то там еще поговорил с теми, кто был вместе с Натаном в Монреале. Тогда полицейские сказали, что это была я, но затем они просмотрели видео. Я установила на входную дверь видеокамеру, которая начинает съемку, если рядом возникает какое-то движение. В ночь поножовщины камера записала, как мы с сыном вернулись домой и больше не выходили до следующего утра. Но на следующий день камера записала кое-что еще.
– Что?
– Возражение, все это лишь предположения. Если свидетель хочет обсудить это, мы должны просмотреть видео.
Положив на стол обвинения видеодиск, Астер сказал:
– Ваша честь, я могу подойти к секретарю?
– Можете.
Астер вручил диск секретарю. Пока пристав гасил свет, на стене напротив присяжных опустился экран. Секретарь вставил диск в проигрыватель, и на экране появилось изображение.
Весь зал, затаив дыхание, смотрел, как на видео Кимберли и маленький пухлый мальчик вышли из квартиры. Экран погас. Когда камера включилась снова, освещение было уже ярким, это был разгар дня. На пороге стоял Лукас Гаррет. Торопливо приблизившись к двери, он воровато оглянулся по сторонам. В руке у него что-то было. Повозившись с замком, он открыл дверь и вошел внутрь.
– Что мы сейчас увидели? – спросил Астер.
– Это Лукас проник в нашу квартиру. Камера очень хорошо спрятана. Он о ней не знал.
– Следующие пятнадцать минут я промотаю в ускоренном режиме.
Экран погас, Астер прокрутил вперед четырнадцать с половиной минут, затем снова появилось изображение. Гаррет вышел из квартиры, бегом вернулся к своей машине и уехал.
– Вы показывали это видео полиции?
– Показывала.
– И что случилось?
– Обвинения против меня и Натана были тотчас же сняты, и больше нас не беспокоили. – Теперь Кимберли смотрела на Гаррета. – Нам сказали, что Лукаса вызовут на допрос. Больше я ничего об этом не слышала.
– Как вы полагаете, это Лукас пырнул ножом того парня и подбросил нож к вам домой, чтобы вашего друга арестовали, а вы на слушаниях об опеке предстали в неблагоприятном виде?
– Возражение, свидетеля просят строить догадки.
– Поддерживается.
– Благодарю вас, миссис Элли, – сказал Астер. – Это всё.
Не двигаясь с места, Ярдли проводила ее взглядом. Кимберли казалась хрупкой и даже по прошествии стольких лет напуганной. Придирчивый перекрестный допрос смог бы настроить присяжных против нее. И Ярдли недаром работала прокурором по делам о сексуальном и домашнем насилии: она знала, как рвать в клочья показания свидетелей. Джессика повернулась к Гаррету, не отрывавшему взгляда от своей бывшей жены, и шепотом спросила:
– Это правда?
– Нет! Нет, черт возьми, это неправда!
– Вы мне лжете.
Скорчив гримасу, Гаррет покачал головой.
– Знаете что, с меня хватит этого дерьма! Обвиняйте этого козла сами!
Встав, он покинул зал. Ярдли отреагировала на это, лишь крепче стиснув зубы. Она встала.
– У меня нет вопросов к свидетельнице, ваша честь.
Глава 55
Небо было темно-серым. Откинувшись на капот своей машины, Болдуин слушал пение птиц в соседней роще и жужжание пролетающей изредка мухи. Он вспоминал дело, которое вел несколько лет назад: в парке была убита молодая мать, гулявшая с коляской. Похоже, если заниматься этим ремеслом долго, призраки появляются везде.
Кристен Рис подъехала несколько минут спустя на синем «Шевроле». Она была в черных брюках и красной рубашке, пистолет в кобуре под мышкой.
– Опять спишь на работе? – натягивая пиджак, сказала Рис.
– Стараюсь урвать минутку-другую везде, где только получается. – Выпрямившись, Болдуин почесал затылок. – Ну, и что это за тип?
– Сказал только, что его зовут Леонард и у него есть информация по Хармони Фарр. Я сразу же позвонила тебе.
– За что я тебе очень признателен. Мало кто из полицейских поступил бы так.
– Черт возьми, это вы, мужчины, меряетесь, у кого пиписька длиннее. Вот почему начальниками полиции и шерифами должны быть только одни женщины. Мы хотим лишь делать дело.
– Девочки, если вы будете всем командовать, кто будет готовить кофе и покупать пончики?
Рис ущипнула его за руку.
– Не вынуждай меня прострелить тебе задницу!
Усмехнувшись, Болдуин оторвался от машины.
– Я по тебе соскучился.
– И я тоже. Где ты пропадал, черт побери?
Они прошли в рощу рядом с большой детской площадкой. Асфальтовая дорожка петляла между деревьями.
– Помнишь, я говорил тебе про своего нового начальника? Теперь он заставляет меня по двенадцать часов в день гоняться за мошенниками, выписывающими фальшивые чеки. На это уходит все мое время.
– Что, правда?
– Правда. Я здесь сейчас в свое свободное время.
– Блин! Тебе не позавидуешь.
– Ну, тут ничего не поделаешь. – Он пожал плечами. – Наверное, подошло время сменить занятие. Всегда хотел стать барменом. Как ты думаешь, у меня получится?
– Думаю, с такой внешностью ты будешь получать много чаевых.
Усмехнувшись, Болдуин засунул руки в карманы. Они неспешно шли по парку.
– Значит, ты про этого типа ничего не знаешь, так? – спросил он.
– Абсолютно.
– Как-то странно нестись сюда, вместо того чтобы сначала пригласить его к себе и выяснить, что ему известно.
– Ты видел материалы дела? У нас нет ничего. Когда это только попало в средства массовой информации, нам звонили разные придурки и добрые самаритяне, но через несколько дней закончилось даже это. Теперь никому нет дела. Хармони была в новостях полдня, но с тех пор про нее уже все забыли. Если в ближайшие несколько недель я ничего не найду, дело переведут в разряд нераскрытых, и Хармони Фарр можно будет расстаться с надеждой, поскольку ни один полицейский больше на него не взглянет.
