Гаррет покачал головой.
– Ты что, хочешь нас разжалобить? Тебя не мучают угрызения совести за все то, что ты натворил? Хармони было всего четырнадцать лет!
– Девочка умерла, не приходя в сознание, не ощутив ни капли боли. Уверяю вас, Такер измывался над ней с тех самых пор, как вышел из тюрьмы. Я совершил акт милосердия! Вам известно, что службу опеки вызывали к Кейти Фарр восемь раз? Она якшалась с наркоманами, приводила их к себе в дом. Восемь раз, а вы, ребята, даже не попытались забрать Хармони из дома. Блин, то, что я сделал, продолжалось всего одну минуту! А вы спокойно смотрели, как ее мучили на протяжении нескольких лет!
– Значит, у них ничего не было? – спросил Болдуин. – У Кейти Фарр и Закари?
Чанс постучал сигаретой по ноге.
– Нет. Фото состряпал я. В надежде на то, что Такер прибьет Закари. Но он оказался трусом. А насчет звонков Кейти с телефона Закари… В Канаде есть одна фирма, которая может устроить такое всего за пятьсот долларов. Проще простого. Особенно если учесть, что вы с Джесс слишком тупы и не убедились в достоверности звонков, прежде чем использовать данные в качестве улик.
– Это не тупость, а доверие. Джессика тебе доверяла.
– Ну да… Что ж, полагаю, это послужит ей хорошим уроком, так?
Болдуин покачал головой. У него оставался еще один последний вопрос.
– Почему Сарпонг?
– Твоя мамаша как-то призналась мне в постели, что он ей нравится, вот почему. Всё, надоело с вами трепаться. Зовите адвоката.
Глава 77
Такер Фарр смотрел, как медсестра проверяет швы у него на плече. Они чесались, а когда он провел по ним пальцем, ему показалось, что это застежка-«молния». Скальпель, которым резал его тот психопат, был такой острый, что, по словам врача, ему повезло, что рана оказалась совсем неглубокой.
Такер несколько раз жаловался на боль, и ему обещали поставить капельницу с обезболивающим.
– Попозже я еще зайду к вам, – сказала медсестра.
Когда она ушла, Такер откинул голову на подушку и взял пульт, чтобы включить телевизор.
Кейти и Хармони.
Твою мать!
Впрочем, минус два лишних рта. Брак с Кейти получился случайно: она была беременна, а ему было больше некуда податься. Никакой торжественной церемонии не было; ему сказали, что они официально поженились, только потому что долго жили вместе, он что-то подписал, и их объявили мужем и женой.
Хармони… Хармони ему будет не хватать. Она ни разу не навещала его в тюрьме, и Фарр усмехнулся, вспомнив выражение ее лица, когда он вернулся домой.
– Забыла меня на двенадцать лет, но теперь уж не забудешь, – объявил Такер ей через дверь, когда она в ту первую ночь заперлась в ванной.
Да, жаль. Но, с другой стороны, Хармони все равно уже стала слишком старой. А вот ее подружка, с которой она иногда встречалась… Как там ее зовут… Ума. Такер завороженно смотрел, как она в одном купальнике играла вместе с Хармони во дворе их дома. У нее были веснушки на плечах, и больше нигде.
Дверь открылась, и вошла другая медсестра. Такер уставился на татуировки у нее на руках.
– Кажется, кто-то заказывал обезболивающее, – сказала она.
– А то как же.
– Руку! – сказала медсестра, беря шприц и ампулу.
– Мне обещали поставить капельницу.
– Долго устанавливать. А вам, полагаю, хочется побыстрее.
– Это вы верно догадались, – усмехнулся Такер. Он долго и удовлетворенно выдохнул. – Хреновый денек выдался, это я вам точно скажу.
– Вот как? Что стряслось?
– А вы не слышали?
– Я только что заступила на дежурство, – медсестра покачала головой.
– Ну так слушайте. Меня захватил в заложники один больной дятел.
– Правда?
– Точно. Я вырвался от него, хорошенько его отметелив. Ему повезло, что он остался жив… Ой!
– Извините. Вены у вас трудно найти.
Такер почувствовал, как маслянистая жидкость теплом разливается по руке, медленно поднимаясь к плечу. У него закружилась голова, но внезапное ощущение полета, что ему так нравилось в обезболивающих, не приходило.
– Вы точно ввели мне достаточную дозу?
– В чем дело, вы ничего не чувствуете?
– Ощущения какие-то другие.
Медсестра пододвинула к койке табурет и села.
– Это очень интересный препарат. Будешь все чувствовать, останешься в полном сознании, однако твои мышцы не будут тебе повиноваться.
– Что?
Вздохнув, медсестра взглянула ему в глаза.
– Такер, ты меня не узнаёшь? Совсем не помнишь?
– А должен?
– А что, если бы мне было четырнадцать лет и я была бы в рубашке в белую и розовую клетку? Тогда ты меня узнал бы?
– Ммм, послушайте, мне как-то не по себе… Наверное, нужно вызвать врача.
Медсестра встала.
– Какое-то время все врачи будут заняты.
Такер раскрыл рот, но почувствовал, что не может произнести ни слова.
– О да, говорить ты не сможешь. Вероятно, так оно и лучше. Говорить буду я; что думаешь на этот счет?
Достав телефон, медсестра вывела на экран изображение. Это была картина. Та самая, которую ставил перед ним тот псих в подвале.
Такер попытался сопротивляться, схватить медсестру, спрыгнуть с кровати, закричать… однако тело ему не повиновалось.
– Ты держал меня в том подвале несколько месяцев. Держал ли ты так долго каких-либо других девочек? Я думала об этом каждый день. Знала, что рано или поздно ты меня убьешь, и это, пожалуй, было самым страшным. Ты возвращался, а я думала: «Сегодня последний день. Сегодня я умру». – Выдохнув, медсестра подошла к раковине и достала из карманов халата инструменты: скальпели, резиновые жгуты, иглу размером с перочинный нож.
– Я собираюсь удалить тебе внутренние органы, Такер. Один за другим. Все это время ты будешь оставаться в живых, потому что сердце я оставлю напоследок. Зашью тебе рот, а вот глаза оставлю открытыми. Хочу, чтобы ты все видел. Чтобы ты смотрел, как я это делаю. Затем, перед тем как вырезать тебе сердце, зашью и глаза. Но и после того, как я вырежу тебе сердце, твой мозг еще будет жить шесть минут. В течение шести минут я доставлю тебе столько боли и мучений, сколько по твоей милости довелось вытерпеть всем этим девочкам. И пока я буду это делать, ты не сможешь ни пошевелиться, ни крикнуть. Не могу представить себе более страшную смерть, а ты?
Такер снова попытался крикнуть, однако ничего не произошло. Глаза горели, потому что он не мог моргнуть, и единственным движением оставались вздымание и опускание грудной клетки и ток крови по венам и артериям. Такер никогда не чувствовал свое тело таким. Никогда не обращал внимания на то, как громко стучит его сердце.
