– Неужели никто не рассказывал тебе о матери?
– Никто. Я мог бы обнаружить все это сам, но мне и в голову не приходило искать документы. В отличие от тебя, детские впечатления для меня мало что значили. Меня это просто не интересовало. Я о ней не вспоминал.
Рорк зажмурился и потряс головой.
– Я не тратил на это ни времени, ни нервов. За все прошедшие годы думал о ней лишь мельком…
– Ты вообще не думал о своей матери, – поправила Ева. – Ты ее не знал.
– Я даже не могу сказать, что ненавидел ее! Она ничего для меня не значила!
– Ты говоришь о двух разных женщинах, Рорк.
Он посмотрел на нее, словно очнувшись.
– Да, конечно. Все никак не могу привыкнуть. Эта девушка, Сиобан, заслуживала лучшего. Я спрашиваю себя: вернулась бы она к нему, если бы не я? Если бы не думала, что ее сыну нужен отец? Если бы не это, она бы осталась жива!
Еве очень хотелось вырвать его из лабиринта вины. Она доверилась интуиции, вспомнила то, чему ее учили, и заговорила спокойно, словно беседовала с жертвой преступления, переживавшей шок.
– Ты ни в чем не виноват. И не должен наказывать себя за случившееся.
– Но что-то я должен! Должен что-то сделать. Понимаешь, я чувствую себя беспомощным, и это мне не нравится. Я ничего не могу поделать – ни избить кого-нибудь, ни купить, ни украсть, ни договориться… Что бы я ни сделал, это ее не воскресит. А он останется безнаказанным.
– Рорк, я потеряла счет, сколько раз стучала в дверь людей и переворачивала их жизнь с ног на голову, сообщая, что человек, которого они любили, умер. Если бы я не потеряла этот счет, то давно бы сошла с ума. – Ева провела рукой по волосам Рорка. – Они чувствовали то же, что чувствуешь сейчас ты. И даже когда мне удавалось арестовать человека, который виноват в этом, я знала, что он никогда не заплатит по заслугам.
– Тебе это не понравится, но я все равно скажу… Я много раз хотел отомстить отцу за то, что он со мной сделал. Но никогда не желал этого так сильно, как сейчас, хотя знаю, что это бессмысленно и ничего не изменит. Может быть, именно поэтому я и молчал. Тебе этого не понять, но сейчас я чувствовал бы себя мужчиной, если бы обагрил руки его кровью!
Ева посмотрела на его руку с золотым кольцом, символом их брака.
– Ты ошибаешься. Я все понимаю. Потому что уже обагрила руки кровью своего отца.
– О боже… – Рорк разозлился на себя. Он слишком погрузился в собственные переживания и сморозил глупость. – Прости меня, малышка, – сказал он, притянув Еву к себе.
– Так вот, это не помогает. – Ева отстранилась, чтобы Рорк мог видеть ее лицо. – Честное слово. Поверь мне, ты самый мужественный человек на свете.
Он прижался лбом к ее лбу.
– Я не могу без тебя. Не знаю, как я мог жить до знакомства с тобой.
– Переживем и это. В последние два дня тебе пришлось несладко. Пожалуй, воспользуюсь твоим любимым способом, и заставлю тебя что-нибудь съесть.
Когда Ева встала и пошла к микроволновке, которыми были оснащены почти все комнаты в доме, Рорк наконец улыбнулся:
– Неужели ты заботишься обо мне?
Ева обернулась и посмотрела на него. Рорк усмехался, но круги под его глазами никуда не исчезли. Кроме того, он был бледен от усталости и переживаний. Что ж, черт побери, с этим она как-нибудь справится!
– Думаю, я знаю, как это делается, потому что достаточно часто выслушивала исповеди. – Она поставила в микроволновку бульон. – Я знаю о матерях не больше твоего, но, судя по тому, что ты рассказал, ей бы очень не понравилось, если бы ты стал винить себя в случившемся. Если Сиобан любила тебя, то желала тебе счастья. Она бы обрадовалась, если бы знала, что ты ушел от него, добился успеха и стал большим человеком.
– Несмотря ни на что?
– Да. – Прежде чем принести ему чашку с бульоном, Ева над ним немного поколдовала. – Несмотря ни на что.
– Понимаешь, Патрик Рорк живет во мне!
Ева кивнула и снова села рядом.
– Но если так, то и она тоже. Думаю, тут ты имеешь надо мной перевес.
– Я всю жизнь открещивался от своего прошлого. Оно повлияло на меня не так сильно, как на тебя. – Рорк ел бульон безо всякого аппетита, скорее по обязанности. – Я не хотел посвящать в это ни тебя, ни кого-нибудь другого. Хотел сам справиться, вот и все. Но оно грызло меня. А теперь я вижу ее лицо, и оно всегда будет стоять у меня перед глазами. Оказывается, у меня есть родные, о которых я не знал. Люди, которые потеряли ее. Проклятие, я не знаю, что с этим делать!
– Не делай ничего, пока тебе не станет легче. – Ева погладила его по голове. – Дай себе отдых.
– Я не мог сказать тебе об этом. – Рорк посмотрел ей в глаза. – Не мог найти нужные слова. Прогнать тебя было легче. А еще легче – выместить на тебе свою боль и обиду.
– Конечно, легче. Для этого мне пришлось поколотить тебя.
Рорк наклонился и нежно поцеловал ее:
– Спасибо.
– Всегда к твоим услугам, дружок.
– Прости за то, что вчера вечером я оставил тебя одну. Тебе, наверное, снились кошмары.
– А ты переживал их наяву. Так что мы квиты.
– Но это еще не все… – Лицо Евы внезапно затуманилось, раздвоилось, а потом вновь стало четким. – Черт возьми, ты подмешала в бульон снотворное?
– Да, подмешала, – жизнерадостно сказала Ева, вынув чашку из его ослабевших пальцев. – Тебе нужно уснуть. Давай доведу тебя до кровати, пока не отнялись ноги. Донести тебя на руках я не смогу.
– Похоже, тебе это нравится.
– Да. – Ева положила его руку себе на плечи, обняла за талию и заставила встать. – Я начинаю понимать, почему ты так любишь поднимать меня, если считаешь, что мне это нужно.
– Тогда давай окончательно поменяемся ролями, – нетвердым голосом сказал он. – Как ты говоришь в таких случаях? «Возьми меня»?
– С удовольствием. Но только когда ты проснешься. Ну, еще шажок… Вот так. Молодец.
– Наверное, мне следовало бы рассердиться на тебя, но я не могу собраться с мыслями. Ляг со мной, милая Ева. Дай мне обнять тебя…
– Конечно, лягу. Можешь не сомневаться. – Она уложила Рорка на кровать. У него слипались глаза. – А теперь спи, – прошептала Ева, укрывая его одеялом.
Он что-то пробормотал по-гэльски. Ева уже знала эти слова. Она села рядом, пригладила ему волосы, а потом прикоснулась губами к щеке:
– Я тоже люблю тебя.
Ева не стала гасить свет, чтобы Рорк не проснулся в темноте, только немного убавила его. Затем она зашла к Соммерсету, поговорила с ним и вернулась к себе в кабинет.
